Событие, в ожидании которого больше месяца жило подавляющее большинство казахстанцев, состоялось. 13 мая судья Айжан Кульбаева озвучила приговор Куандыку Бишимбаеву и Бахытжану Байжанову, вынесенный на основе вердикта присяжных заседателей. Но, несмотря на то, что стороны потерпевших и обвинения публично заявили о том, что приговором удовлетворены, казахстанцы не торопятся «пролистнуть страницу» и жить дальше. Казнет по-прежнему лихорадит – одни высказывают недовольство тем, что Бишимбаева не «закатали» пожизненно, другие делают прогнозы, когда экс-министр сможет выйти по УДО, третьи ждут апелляции.
И такой плюрализм мнений, по мнению правозащитника Сергея Уткина, - это очень хорошо. Чем аргументирует свою позицию юрист фонда «Әділ сөз», - выясняла корреспондент Ulysmedia.kz.
Эмоции – в сторону
- Думаю, что, когда подавляющая часть общества получила моральное удовлетворение от оглашенных сроков осужденным, а власть заработала свои плюсики за организацию «справедливого» судебного разбирательства, настало время для спокойных и логических рассуждений, - объясняет Сергей Уткин.
- В приговоре, который выйдет в ближайшие дни в письменной форме, таких рассуждений и обоснований не будет. В этом он отличается от приговора, выносимого профессиональными судьями. Поэтому остается только приглашать присяжных заседателей на различные интервью, чтобы понять ход их внутренних рассуждений.
Вы считаете, что теперь, после процесса, присяжные, которых все это время скрывали от широкой публики, согласятся «выйти из тени»?
- Я надеюсь, что судебная система после приговора не будет продолжать скрывать от нас фамилии присяжных заседателей, и сами они также не уйдут в подполье и затворничество.
А это не противоречит законодательству?
- Ни в коем случае, больше того, это будет не только законно, но и логично. Можно хоть как-то понять профессиональных судей, избегающих комментариев собственных решений, ведь все их доводы (какими бы они ни были) должны быть указаны в мотивировочной части письменного судебного акта. А если присяжные ничего такого писать не должны, и еще откажутся комментировать устно, то может возникнуть подозрение в их ангажированности, либо в оказанном на них неправомерном давлении.
Лично вы какой вопрос задали бы присяжным заседателям?
- Интересно было бы узнать у присяжных, да и у самой судьи Кульбаевой, почему они проголосовали за наличие прямого умысла у Бишимбаева в убийстве Нукеновой с особой жестокостью. Когда, по их мнению, Бишимбаев сознательно решил убить Нукенову – неужели еще при выходе с концерта, когда сказал, что пальто ей больше не понадобится? Ведь именно такое предположение высказывала адвокат Уразбахова. Хотя к прениям адвокаты потерпевшей стороны указывали уже не на прямой, а лишь на косвенный умысел, то есть, были согласны с тем, что Бишимбаев не хотел убивать Нукенову, а, нанося ей удары, якобы лишь осознавал, что они могут привести к смерти.
А был ли умысел?
Вы считаете, что прямой умысел на убийство в суде не был доказан?
- Насколько я понял из поставленного перед присяжными вопроса, Бишимбаев убил Нукенову ударами по голове. На видеозаписи, которую показали всем, были видны удары руками, но мне не верится, что в тот момент Бишимбаев сознательно убивал, то есть, хотел добиться именно смерти жертвы, а не унижения, подчинения, признания в содеянном, раскаяния и т.п. Были еще видеозаписи из телефона Бишимбаева, но нам их не показали. Может там видны какие-то другие целенаправленные удары по голове, которые свидетельствуют о его желании добиться именно смерти Салтанат?
Как вы считаете, в апелляции вопрос о прямом умысле на убийство может быть поднят?
- Я считаю, что это ключевой вопрос: умышленно или по неосторожности Бишимбаев убил Нукенову, необходимо теперь тщательно и скрупулезно разобрать журналистам со всеми присяжными, судьей Кульбаевой, а также независимыми экспертами, чтобы у рационально, а не эмоционально мыслящей части общества тоже появилась какая-то ясность.
И это нужно не для простого удовлетворения любопытства. Ведь в жизни случается множество подобных конфликтов с рукоприкладством, и отдельные, к сожалению, могут закончиться смертью. Означает ли прецедент с Бишимбаевым, что все подобные случаи правильно квалифицировать как убийство с особой жестокостью, приравнивая их к убийствам, совершаемых маньяками и отпетыми садистами? Или всё же нам придется признать, что присяжные вынесли приговор Бишимбаеву под воздействием эмоций и общественного давления (а может и не только общественного), и в будущем необходимо более полагаться на здравый смысл и рассудок?
В таком случае интервьюировать придется каждого из десяти присяжных заседателей?
- Кстати, да! Важно услышать мнение именно каждого присяжного заседателя, поскольку в казахстанской практике были подозрения на фальсификацию результатов голосования. Это когда присяжные заседатели уже после состоявшегося приговора добровольно оглашали своё волеизъявление, и получалось, что проголосовавших «против» было больше, чем посчитал председательствующий судья.
«Дьявол кроется в мелочах»?
Вы полагаете, в данном случае могло иметь место подобное явление?
- Не такое же, но давление могло иметь место. К примеру, на мой взгляд, вопрос для присяжных заседателей о материальной зависимости Нукеновой от Бишимбаева был сформулирован ошибочно. Важно отметить, что за истязание без материальной зависимости ему бы дали максимум 2 года, а с материальной зависимостью – 7 лет лишения свободы. Судья Кульбаева посчитала, что материальная зависимость – это когда во время совместной жизни Нукенова перестала самостоятельно зарабатывать. Я же полагаю, что зависимость – это возможное отсутствие материального достатка без Бишимбаева.
Поэтому для выяснения указанного обстоятельства следовало спросить: имела ли Нукенова реальную возможность уйти от Бишимбаева, и могла ли она после этого иметь нормальный материальный достаток? Думаю, что ответ очевиден: могла спокойно уйти, что и делала многократно, и достаток могла себе обеспечить как самостоятельно, посредством астрологических консультаций, на которые был значительный спрос, так и с помощью своих состоятельных родственников. Следовательно, никакой реальной материальной зависимости от Бишимбаева у Салтанат не было.
Вы считаете, что в данном случае именно формулировка вопросов могла повлиять на вердикт присяжных?
- Да. Также полагаю ошибочным вопрос для присяжных заседателей, поставленный в отношении Байжанова. Факт участия Байжанова в удалении видеозаписей и прочих обстоятельствах сокрытия произошедшего очевиден и никем не оспаривается. Но уголовная ответственность за подобные действия предусмотрена только в том случае, если виновный при их совершении однозначно осознавал, что скрывает тяжкое преступление, в нашем случае – убийство.
Поэтому ключевой спорный вопрос, который следовало поставить перед присяжными, должен звучать примерно так: «Доказано ли, что Байжанов в момент совершения им таких-то действий достоверно знал о том, что Нукенова мертва в результате убийства Бишимбаевым?» И если бы ответ был отрицательным, никакой уголовной ответственности Байжанов бы не понес, потому что она не предусмотрена за укрывательство следов, например, после побоев или истязаний (преступлений, не относящихся к категории тяжких). А продемонстрированная в суде запись разговора с диспетчером скорой помощи, на мой взгляд, свидетельствует о том, что ни Байжанов, ни Бишимбаев в тот момент еще не были уверены в смерти Нукеновой.
Вы считаете приговор суда несправедливым?
- Да. Пока на основании тех заседаний и комментариев, которые я видел и читал, считаю приговор в целом не справедливым и незаконным. Возможно, присяжные заседатели, судья Кульбаева, адвокаты и другие эксперты смогут меня в будущем переубедить, но для этого необходимо услышать их разумные аргументы с указанием конкретных обстоятельств и подтверждающих доказательств.
