В пору развала СССР в информационное пространство прочно вошло понятие «горячая точка» - регион, где происходил интенсивный, с жертвами конфликт, как правило, гражданский или межэтнический. Немало «точек» пульсировали в советской Средней Азии. И на том опыте СМИ и аналитики прогнозировали вероятные будущие конфликты. Писали о таджикско-узбекском, узбекско-кыргызском…
Редакция Ulysmedia.kz решила проанализировать ситуацию в соседних странах и выяснила, что таджикско-кыргызского конфликта не было даже в самых бесстрашных прогнозах.
Но он «вдруг» возник около десяти лет назад и год от года становится все более жёстким и напоминает о себе всё чаще. Год назад конфликт унес с обеих сторон более 50 жизней, под 300 человек было ранено, сотни - эвакуированы. Такие цифры сопоставимы с очень интенсивными конфликтами периода распада СССР. В недавних январских столкновениях на границе – двое погибших.
Слово «вдруг» в предыдущем абзаце взято в кавычки не случайно. Конфликт был фактически запрограммирован, хотя у таджиков и кыргызов, в отличие от других межэтнических ситуаций, глубоких исторических или идеологических претензий друг к другу никогда не было. Проблема изначально возникла из-за ресурсного дефицита – в конфликтном приграничном районе, как, собственно, и везде в Ферганской долине, очень много людей, и мало земли и воды. Усугубляется это существованием с советских времен таджикского административного анклава Ворух на кыргызской территории - очень сложной географически и неопределённой картографически линией границы и инфраструктурными объектами, которые в советские времена создавались без учёта этно-административных территорий. Но первопричина – дефицит ресурсов, который становится тем сильнее, чем быстрее растёт население. Ферганская долина, частью которой является конфликтный регион Таджикистана и Кыргызстана, по плотности населения – один из лидирующих регионов мира. В середине 19-го века она была центральной частью Кокандского ханства, всё население которого составляло 2 млн человек. За советские времена, благодаря выросшему уровню жизни и снизившейся смертности, произошел резкий демографический скачок - сейчас население долины оценивается в 7 млн человек. А земли и воды, естественно, больше не становится. Усугубляется ситуация тем, что в регионе активно выращивают культуры, потребляющие много воды – рис, хлопчатник, разводят скот. Конфликты из-за воды начались ещё в 1980-е годы. Говорят, что уже тогда случались жертвы.
Хотя распространенная привычка в постсоветском обществе видеть кругом «мировую интригу» до сих пор порождает в соцсетях разные конспирологические теории. По одной – конфликты провоцирует Москва, чтобы укрепить своё влияние в качестве арбитра на Душанбе и Бишкек. По другой, это делает Вашингтон – напакостить Москве и Пекину в чувствительном для них регионе. Третий вариант: дестабилизирует ситуацию таджикское руководство, чтобы так мобилизовать поддержку себе в своей стране. Первые два варианта настолько абсурдны, что не стоят рассмотрения. Третий более интересен. По крайней мере, политолог Рустам Бурнашев его не отрицает, хотя и говорит, что его нужно подтверждать.
- У Рахмона, если ему и нужна такая мобилизация поддержки, есть более эффективные рычаги для этого. Например, использование ситуации в Афганистане, что он великолепно сделал в прошлом году, и уровень поддержки его со стороны населения был очень высок, - рассуждает эксперт по Центральной Азии.
Он считает, сто таджикско-кыргызский конфликт настолько глубокий, что существует и без всякой дополнительной активизации.
- Там есть неразделённые хозяйственные объекты, в которых заинтересованы обе стороны, к этой проблеме подключается мелкий, но очень серьезный криминалитет, связанный с контрабандой сельскохозяйственной продукции и наркотиков. Проблема, как раз, в том, что это не крупный криминалитет, который заинтересован в стабильности – мелкий заинтересован в том, чтобы граница сохранялась в неопределённом статусе. Подключается и сакрализация земли. И всё это существует и без какого бы то ни было внешнего «подогрева», - объясняет свою точку зрения Бурнашев.
Может ли этот конфликт разрастись в масштабе, - продолжает рассуждать эксперт.
И приводит пример, когда в прошлом году на митинге в Бишкеке граждане Кыргызстана требовали выдать им оружие для участия в боевых действиях. Тем не менее, Рустам Бурнашев считает эскалацию конфликта маловероятной.
- Это может произойти, только если на это будут реагировать центральные органы власти. Конфликт не затрагивает интересы населения в других регионах двух стран, если там нет родственников или каких-то хозяйственных связей. Мобилизационный потенциал здесь, без подключения специальных структур, подкрепления идеологическими текстами, подтягивания силовых подразделений, довольно низок, - говорит эксперт.
Хотя не все конфликты случаются на границе анклава Ворух, сильно усугубляет ситуацию то, что из-за них хозяйственные проблемы становятся более чувствительными. Большинство конфликтов начинались так или иначе из-за автодороги, которая должна связать анклав с территорией Таджикистана. Транспортный коридор, естественно, нужен, но вокруг него, считает Рустам Бурнашев, и формируются криминальные зоны: понятно, что наличие таких коммуникаций создает условия для обхода пограничных и таможенных постов, для контрабанды. Поэтому коридор должен иметь какой-то официальный и специфический статус. После недавних столкновений стороны, вроде бы, договорились о строительстве дороги, хотя в Кыргызстане с этим согласны не все. Но конфликтные ситуации могут возникать на любом участке границы, который не определен. А из 972 километров границы согласованы лишь 519…
Проблема анклавов в межгосударственных отношениях не уникальна. В мире есть опыт решения её путем размена территорий. Применим ли он в этом случае? Тем более, что кроме таджикского Воруха на юге Кыргызстана есть ещё три узбекских анклава, где тоже происходили конфликты, хотя и не такого масштаба. Еще в 1990-х в Ташкенте рассматривался вариант размена территорий. Можно ли так решить проблему анклавов?
- Технически да, и такие схемы, действительно, рассматривались. И для Узбекистана, с его сильной властью, это было бы возможным. Но у других стран с реализацией такого варианта сложно – включается та самая сакрализация земли местным населением, и центральные власти должны с этим считаться. Люди будут говорить: «как я уеду из этого места, здесь мои предки похоронены!», - говорит Рустам Бурнашев.
Впрочем, размен территориями предполагает переселение людей, а куда переселить 30 тыс. жителей Воруха? Где найти столько незанятой земли для аграрного населения? Дефицит ресурсов, это проблема всей Центральной Азии, а не только приграничья Таджикистана, Кыргызстана и Узбекистана.
Очень хочется ошибиться, но, похоже, что к югу от Казахстана, не так уж далеко, зреет принципиально неразрешимый и, увы, большой конфликт. Строительство дороги, конечно, его ослабит, но проблема коммуникаций – не единственный раздражитель ситуации. Одно из столкновений началось из-за установки видеокамеры, которая должна была фиксировать расход поливной воды. Ресурсы – главный камень преткновения. А как его «откатить» в условиях непрекращающегося демографического роста и изменения климата?
Поэтому Рустам Бурнашев возможно и прав в своём утверждении, что напряженность вокруг Воруха вряд ли перерастёт в большой конфликт без вмешательства неких сил на государственном уровне.
Но время идёт, проблемы растут, и конфликт становится главной болевой точкой Центральной Азии, и в перспективе исходящая от него опасность для всего региона может стать куда реальнее, чем «наступление» талибов из Афганистана.
