Афганистан и Центральная Азия: развитие или угроза безопасности

ТАЛИБАН* ПОКА НЕ ПРИЗНАН, НО ДИАЛОГ НАЧАЛСЯ

- 17 октября делегация Казахстана побывала в Кабуле и провела рабочую встречу с новым правительством Афганистана. Спецпредставитель президента РК обсудил с афганской стороной вопрос оказания гуманитарной помощи населению этой страны. До этого представителей талибов встречала Москва. Как вы считаете, означает ли это, что страны региона, включая Москву и Нур-Султан, признали их легитимность? Или это, скажем так, разведка?

- Пока речи о признании Талибана* не идет, на мой взгляд. Даже на последнем заседании стран СНГ были очень осторожные высказывания на этот счет. В частности, президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев выразил мнение, что пока еще не стоит признавать новое правительство Афганистана. И Владимир Путин эту точку зрения поддержал. И в принципе, таким образом он подвел общее заключение под позицией большинства стран СНГ, которая вполне соотносится с позицией, неоднократно озвученной международным сообществом и, прежде всего, Европейским Союзом. Такая же позиция, насколько мне известно, и у США: поэтому, пока об официальном признании движения речи не идет.

Официальное признание талибов понимается по-разному, в том числе и в странах СНГ. В Европе все еще сильны настроения более критические; и если, к примеру, взять Францию, то отношение правительства Макрона к новому правительству Афганистана остается достаточно негативным. В странах СНГ отношение более сдержанное. Москва, как и большинство партнеров на пространстве Содружества, старается выдержать паузу и посмотреть, как события будут развиваться дальше.

“Тем не менее, сегодня почти все страны ЦА так или иначе настроены на диалог с талибами – официальные и неофициальные контакты и переговоры с представителями движения происходят на разных уровнях. Позиция Казахстана в отношении талибов более сдержанная, Узбекистана – более лояльная, Кыргызстана – где-то между этими странами. И, разумеется, наиболее критическое отношение к новому афганскому правительству демонстрирует Душанбе”.

- Как в дальнейшем будут выстраиваться взаимоотношения между странами региона и неспокойным Афганистаном?

- Какой-то диалог, разумеется, будет. Даже с Северной Кореей международное сообщество и ведущие западные страны выстраивают какие-либо взаимоотношения.

“И какое бы правительство ни было в Афганистане, с ним будут разговаривать, искать общий язык. В то же время надо понимать, что Талибан* до сих пор не показал себя договороспособным партнером. За последний год талибы нарушили практически все свои обещания, которые они давали еще во время переговоров по мирному урегулированию афганского конфликта в Дохе”.

Поэтому нет никаких гарантий того, что они в будущем будут выполнять обещания, которые они сегодня столь щедро раздают на международном уровне. Так, они нарушили свое обещание по созданию «инклюзивного правительства». Обещали они и не проводить репрессий в отношении хазарейцев и шиитов, но и этого не произошло. Обещали безопасность и даже объявили амнистию бывшим сотрудникам международных миссий и сил Коалиции, но на деле большинство из них вынуждены скрываться или бежать из страны.

“У талибов своя повестка и политика, это надо отчетливо понимать. Они сейчас вынуждены демонстрировать определенную степень открытости и лояльности в отношении своих соседей, но гарантий, повторюсь, никаких нет”.

- Как в дальнейшем будут выстраиваться отношения с новыми афганскими властями?

- Для талибов сегодня первостепенное значение имеют вопросы экономики и привлечения инвестиций, но международные доноры пока не торопятся выделять помощь, обуславливая свою помощь рядом условий. К примеру, создание инклюзивного правительства, соблюдение прав человека и так далее.

По сути дела, страны-доноры явно взяли тайм-аут и заняли выжидательную позицию. В настоящее время в страну направляется только гуманитарная помощь - в частности, около 800 миллионов евро выделяет Евросоюз, какие-то небольшие объемы помощи идут из стран СНГ. На этом фоне Китай остается, по сути, единственной страной, которая готова представить новому афганскому правительству реальные займы и кредиты. Но Пекин будет давать деньги только под залог конкретных ресурсов, учитывая риски, и насколько это будет Афганистану выгодно в будущем – большой вопрос.

Могу предположить, что отдельные страны по-видимому, уже достигли определённых договоренностей с талибами. Так, вполне возможно, что такие неофициальные договорённости на сегодня достигнуты между талибами и Узбекистаном. Такое предположение можно сделать на примере генерала Дустума, лидера узбекской общины Афганистана, который традиционно ориентируется на Ташкент. В последнее время Дустум и его люди полностью «выключились» из движения сопротивления. Вполне возможно, молчание Дустума определяется частью негласного компромисса - талибы обещали не допускать проникновения боевиков ИДУ на территорию Узбекистана, а Ташкент, в свою очередь, обещал воздержаться от поддержки афганской оппозиции.

АФГАНИСТАН ВРУЧИЛИ ТАЛИБАМ

- В чем заключается феномен талибов? В кратчайшие сроки они установили контроль над страной. А еще вчера казалось, что они в глубоком подполье и не оказывают влияния внутри страны.

- По сути дела, страну фактически отдали в руки Талибану*. С одной стороны, достигнута договоренность между США и талибами о выводе американских войск из страны.

“Причем американцы выключили из переговорного процесса действующее афганское правительство. То есть это был эксклюзивный договор, своего рода «междусобойчик» между правительством США и руководством талибов”.

Трампу, как и его преемнику Байдену, надо было как можно быстрее уйти из Афганистана, что было частью их предвыборных обещаний своим избирателям. Поэтому Трамп всячески педалировал процесс вывода войск, всеми силами ускорял процесс переговоров и фактически шел на все возможные уступки талибам, практически убрав все препятствия на их пути к власти.

На другом уровне существовали негласные договоренности, как сейчас уже становится очевидным, между окружением афганского правительства Ашрафа Гани и руководством Талибана*. По-видимому, когда афганский президент понял, что его фактически отстранили от переговорного процесса, он попытался по своим каналам договориться с талибами о каких-то гарантиях для себя и своего окружения после их прихода к власти.

“Мы знаем, что в большинстве случаев армия почти не оказывала сопротивления, следуя инструкциям и приказам, исходящим из центра. Сегодня достоянием общественности становятся многочисленные случаи саботажа правительственных структур как в центре, так и на местах. Также известно, что за два-три месяца до прихода талибов к власти президент Ашраф Гани поменял большую часть губернаторов и военных руководителей в ключевых регионах страны. В большинстве случаев новые назначенцы президента в дальнейшем без сопротивления передавали власть талибам”.

Плюс выяснилось, что афганская армия, в которую вложили несколько миллиардов долларов, оказалась дутым феноменом. Выяснилось, что многочисленная и современная армия, о которой столько говорили и на которую потратили столько денег, фактически существовала только на бумаге. Во многих подразделениях до половины военнослужащих составляли мертвые души, то есть офицеры получали зарплату военнослужащих, которых просто не существовало.

И еще один фактор – окружение Ашрафа Гани достаточно негативно и с большой долей недоверия относилось к нацменьшинствам, особенно к бывшим командирам и лидерам Северного альянса. Это в конечном счете сказалось и на планировании военных операций против талибов, когда центральное правительство часто саботировало инициативы антиталибского сопротивления на местах.

“К примеру, незадолго до захвата Кабула, выступая на государственном телевидении, депутаты из Бадахшана рассказывали, что неоднократно обращались к руководству страны с предложением зачистить очаги и плацдармы талибов в своей провинции. Все эти предложения под теми или иными предлогами правительство отклонило, что позволило талибам постепенно закрепиться в северных районах страны”.

В связи с этим в Афганистане и в афганском сегменте интернета все большую популярность набирает конспирологическая теория, согласно которой правительство Ашарафа Гани сдало страну талибом, чтобы не допустить меньшинства к рычагам власти. Насколько это верно, трудно сказать, но наличие определенного рода договоренностей между окружением Ашарафа Гани и талибами не вызывает сомнения.

- Несмотря на ошеломительный успех, пользуется ли Талибан* поддержкой большей части афганского народа, на ваш взгляд?

- Никаких серьезных исследований на эту тему в последнее время, насколько мне известно, не проводилось. На протяжении последних десяти лет американцы несколько раз проводили опросы населения, согласно которым популярность талибов среди населения в 2019 году снизилась, по сравнению предыдущими годами, почти в два раза, составив всего лишь 25%. То есть на самом деле популярность Талибана* среди населения страны снижалась из года в год. Именно поэтому многие эксперты и социологи были так поражены столь быстрым приходом талибов к власти.

Большинство экспертов-афганистов считает, что талибы имеют большую поддержку среди пуштунов, которые составляют от 35 до 45% населения страны. Причем многие пуштуны, особенно выходцы из интеллигенции и городских слоев, выступают в поддержку талибов больше из соображений этнической солидарности. Кроме того, следует отметить, что даже на юге часть пуштунских племен традиционно находится во враждебных отношениях с талибами.

Что касается севера страны, то там популярность талибов среди непуштунского населения традиционно оставалась невысокой. Из непуштунов в поддержку талибов выступали лишь отдельные группы местных жителей, в основном, представители радикальных религиозных организаций, а также выпускники сети специализированных медресе в Пакистане.

Пусть на севере талибы и не пользуются большой поддержкой, но их ячейки и подразделения, как правило, очень хорошо организованы и подготовлены. Так же немаловажно, что у них нет никаких ограничений морального характера относительно применения насилия и жестких мер не только против своих открытых противников, но и в отношении гражданского населения и просто несогласных в целом. Соответственно, такое организованное меньшинство всегда получает преимущество перед разъединённым и неорганизованным большинством.

В САНКЦИОННЫХ СПИСКАХ ООН И ФБР – 17 ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ ТАЛИБОВ

- Следует ли ожидать эволюцию курса Талибана* во взаимоотношениях с соседями? Или их нынешние действия связаны с тяжелой экономической ситуацией в стране?

- Здесь надо четко разделять идеологию, экономику и политику. Есть политические интересы и долгосрочные амбиции талибов, которые диктуют необходимость сохранить власть и удержать рычаги управления страной. Для этого талибам нужно хоть как-то выправить экономику и наладить хоть какой-то приемлемый уровень жизни населения. И для этого им необходимо обеспечить приток инвестиций в страну, потому что мы знаем, что при прежнем правительстве до 75% ресурсов Афганистана приходились на внешние дотации. А сейчас экономическая ситуация в стране намного хуже, чем когда-либо раньше.

Соответственно, руководство талибов на верхнем эшелоне принятия решений вынуждены сегодня быть более дипломатичными, проявлять определенную гибкость, делать соответствующие заявления, немного отступать от идеологических канонов. Но если вы возьмете средний уровень руководителей талибов, то там вы увидите совсем другую картину. На этом уровне представители талибов уже не столь стеснены рамками дипломатии и говорят то, что думают – в своих интервью на афганском телевидении, в частных заявлениях. Соответственно, эти действия многих командиров и управленцев на местах все чаще находятся в явном противоречии с заявлениями их лидеров на высшем уровне. Поэтому мне кажется, что каких-то серьезных подвижек в идеологии талибов в будущем вряд ли стоит ожидать. Конечно, и само движение не является однородным и помимо радикалов, там есть и более умеренные группы. Но на мой взгляд, по мере укрепления своей власти радикальные элементы будут играть более значительную роль в движении, руководство талибов будет придерживаться все более жесткой и радикально политики.

Взгляните на состав нынешнего правительства Талибан*: 17 его членов находятся в санкционных списках ООН и ФБР, как минимум четверо являются представителями сети Хаккани, связанной с организацией «Аль-Каеда». Сираджуддин Хаккани, занявший кресло министра внутренних дел, стоял за серией самых кровавых терактов в Афганистане, в частности, за взрывом в Кабуле в 2017 году, унесшим жизни более 150 человек. Плюс 20 человек из 33, то есть 60% членов правительства занимали высокие должности в старом правительстве талибов в 90-х годах. И это были сотрудники среднего звена, они руководили военными отрядами и занимали посты министров, заместителей министров и губернаторов. И как можно на этом фоне говорить, что движение уже другое, и что новое правительство не имеет ничего общего с правительством 90-х годов? Здесь все те же люди, а молодое поколение лидеров, судя по их высказываниям и действиям, придерживается еще боле радикальных позиций, чем старшее поколение.

- Появились ли внутренние противоречия и изменения на политической карте Таджикистана после прихода талибов к власти в Афганистане?

- Парадокс в том, что сегодня в таджикском обществе и политических кругах именно в отношении афганских проблем впервые за много лет наблюдается полное единодушие. Впервые за два десятилетия все политические силы страны, начиная от оппозиции, которая находится за рубежом, и заканчивая действующей властью и ее сторонниками, относятся к талибам очень критически и настороженно. Исключение составляют разве что салафитское джихадистское подполье, которое существует во всей Центральной Азии.

Поддержка талибов в таджикском обществе гораздо ниже, чем в других странах СНГ. С чем это связано, спросите? В большой политике вопросы этнической солидарности находятся на втором плане. Этот фактор не играет главенствующей роли. Правительство больше обеспокоено проблемами безопасности, не верит талибам и не верит, что движение изменилось. У правительства и спецслужб есть данные о ситуации в Северном Афганистане и о той роли, которую играют там таджикские боевики. Соответственно, отсюда и отношение правительства Таджикистана к этому вопросу. Что касается экспертного сообщества, у нас афганистика является фактически единственной дисциплиной, которая меньше всего пострадала с советских времен и сохранила более-менее свой уровень. Кроме того, в 80-е годы многие таджики, больше чем представители остальных республик, работали в Афганистане как в военных структурах, так и в академической сфере. С тех пор сохранились очень тесные связи с афганскими коллегами, как и прямой доступ к информации на местах. Поэтому общественное мнение в стране сложилось без усилий со стороны правительства. Люди видят, что происходит там и делают выводы. Благодаря этой специфике, мы наблюдаем такое единодушие в таджикском обществе в отношении недавних афганских событий.

ПРОВОКАЦИИ НА ГРАНИЦАХ ВОЗМОЖНЫ. МАСШТАБНОЕ НАСТУПЛЕНИЕ МАЛОВЕРОЯТНО

- Насколько прочно и эффективно охраняется граница между Афганистаном с северными его соседями? Есть ли риск проникновения в ЦА талибов? Или они не собираются делать этого?

- Система обороны, в том числе границ, выстраивалась в Таджикистане много лет, еще со стороны российских пограничников. Сейчас эту структуру восстановили. И жители приграничных районов сообщают, что в настоящее время оборона многократно усилилась, очень много живой силы, техники. И в принципе, от проникновения каких-то небольших групп боевиков граница прочно защищена. Что касается каких-то масштабных попыток наступления через границу, то большинство экспертов считает, что это маловероятно. Талибы сегодня заняты решением внутренних проблем Афганистана, которых не становится меньше, а вооруженное сопротивления в горных районах продолжает расти. Кроме того, талибы настроены на ведение переговоров и развитие контактов с Москвой.

С другой стороны, возможность провокаций или попыток проникновения каких-то мелких групп через границу нельзя полностью исключить. Однако основной вопрос и интрига заключаются в том, что произойдёт уже после того, когда правительство талибов сможет окончательно укрепится во власти. Здесь уже можно предположить три наиболее вероятных тренда, которые имеют место уже и сейчас.

Во-первых, мы уже наблюдаем концентрацию и активизацию различных экстремистских группировок в Афганистане. В СМИ проходила информация, что индийские спецслужбы насчитали более 30 джихадистских группировок из Центральной Азии и других стран, имеющих свои базы и структуры в различных провинциях страны. Большая их часть входит в движение Талибан*. Отсюда вопрос: если даже сейчас, когда талибы так добиваются международного признания, они продолжают давать убежище этим группировкам, то что будет потом, когда их власть укрепится?

Во-вторых, в стране началось активное становление и развитие сети образовательных медресе под контролем талибов и «Сети Хаккани», связанной с «Аль-Каедой*». Появились сообщения, что и сама «Аль-Каеда» договорилась с правительством талибов об организации трех таких медресе только в провинции Нуристан. Таким образом, правительство талибов создает условия для идеологической обработки выходцев из Центральной Азии и других стран.

Плюс, третье, организация и развитие инфраструктуры и системы экстремисткой пропаганды: сюда входит организация электронных и печатных СМИ, технологий, создание серверов и так далее. Фактически речь идет о построении модели пропаганды, инфраструктуре аналогичной существовавшей в ИГИЛ* и затем разрушенной в результате военного поражения этой организации в 2017 году. Создание такой инфраструктуры было бы невозможным в условиях светского государства, где джихадистам пришлось бы находится в подполье. Но при правительстве талибов такие благоприятные условия для джихадистской инфраструктуры вполне могут быть обеспечены.

Фактически при должной организации Талибан* вполне может в дальнейшем выстраивать неплохие отношения с теми же Москвой и Пекином, сохраняя в то же время как сеть экстремистских медресе, так и базы для подготовки боевиков, так и систему радикальной религиозной пропаганды.

Таким образом, основная проблема региональной безопасности заключается не в прямой военной экспансии Талибана* и их союзников, а в создании под эгидой талибов идеологической, организационной платформы для распространения фундаменталистской идеологии и структур в регионе.

- После ухода США кто, по вашему мнению, может стать ключевым игроком в Афганистане?

- Мне кажется, что все возможности для создания так называемого инклюзивного правительства в Афганистане давно исчерпаны. Поэтому очень наивно полагать, что талибы когда-либо пойдут на его создание. Большинство политиков на Западе хорошо это понимают, но продолжают говорить об этом, как о чем-то вполне достижимом.

“На самом деле международное сообщество уже примирилось с властью талибов в Афганистане – им просто необходимы гарантии, что талибы не будут экспортировать свою модель в другие страны”.

В дальнейшем движение будет удерживать власть путем подавления всех оппонентов, инакомыслящих, гражданского обществ и просто несогласных. Ни о каком реальном представительстве нацменьшинств или каких-либо других политических организаций в правительстве речи даже не идет. Таким образом, политическое будущее этой страны - это система жестокого подавления. Насколько эта структура будет состоятельна и жизнеспособна, трудно сказать. Все будет зависеть от многих факторов, от международной реакции, от того, насколько быстро и в какой степени Талибан* сможет добиться легитимности. В целом, я весьма пессимистично отношусь к будущему Афганистана, с талибами у власти.

*Организации Талибан, «Аль-Каеда», ИГИЛ запрещены на территории Казахстана.

Беседовал Елтай Давленов