Почему дети не хотят жить? Как остановить волну суицидов - Лейла Мирас

ЦИФРЫ ЗАНИЖЕНЫ 

Давайте начнём со статистики. Насколько сегодня достоверна и серьёзна ситуация с подростковыми суицидами?

  - По официальным данным, в 2024 году в Казахстане зарегистрированы 2 389 случаев суицида, из них 128 - дети и подростки. Я, как специалист, могу сказать: реальные цифры больше. Часто в свидетельстве о смерти, по просьбе родственников, пишут - «несчастный случай». Суицид всегда считался и до сих пор считается позором и им иногда идут навстречу. Понятно же, что проще списать трагедию на падение или отравление, чем признавать проблему.

У меня был случай: подросток выпрыгнул из окна общежития, но в акте указали, что он «упал по неосторожности». Хотя у него был дневник, где всё расписано. Поэтому статистика всегда мягче реальности.

Болезненная тема, тем более сейчас – осенью. Нам, журналистам, кстати, часто говорят, что мы проявляем к ней повышенный интерес, есть и те, кто требует вообще прекратить обсуждение детских суицидов. Вы на чьей стороне?

  - Аргумент здесь один, мол, публикации могут спровоцировать других детей или подростков на повторение. Это еще называют «эффектом Вертера»: когда после какого-то громкого материала идет волна подражаний. А я думаю, что как раз главная опасность в замалчиваниипроблемы. Наоборот говорить и писать о суициде можно и нужно, но с соблюдением этических правил: не описывать способы, не романтизировать поступок и не превращать погибшего в «героя». Нужно концентрировать внимание не на факте смерти, а на том, как распознать беду и где получить помощь.

Молчание проблему не решит – это уже доказано. Но реакция на публикации говорит об обратном.

  - На самом деле в 2008 году мы были на первом месте в мире по подростковому суициду - это ужасно. С 2008-го по 2011-й занимали места с первого по третье. Затем, после масштабной работы и национальных служб, и ВОЗ - показатели начали снижаться. Но радовать особенно нечему - в 2024-м мы были на 16-м месте в мире по подростковому суициду, а на 2025 год нам прогнозируют примерно 19-е.

Почему вы сомневаетесь в достоверности этих данных?

  - Почему? Потому что бывают случаи, которые по факту - суициды регистрируются как несчастный случай. Причин несколько. Родители иногда просят из-за религиозных убеждений, стыда или других опасений -например, по исламским и православнымубеждениям суицид считается большим грехом, и родные не хотят публичного осуждения или проблем с отпеванием. Также на режимных объектах или в учреждениях, имеющих значимость для страны, иногда предпочитают классифицировать смерти как несчастный случай, чтобы не распространятьнегативную информацию.

Вы говорили, что спасли от суицида более 200 детей – как вам это удалось?

  - Обычно ко мне приходят дети уже после попытки суицида. И если они попали в терапию после такой попытки, то лечение одного ребёнка занимает от 6 до 12 месяцев -в зависимости от состояния. Нужно объяснять, что происходит, и понимать, почему это произошло.

Самые распространенные причины подростковых суицидов: ссора с родителями, неразделённая любовь, проваленный экзамен и употребление психоактивных веществ. Но это всё лишь последняя капля, последний повод. Настоящая причина всегда глубже. Она почти всегда связана с недоформированнымпозитивным образом родителя.

Если у ребёнка такой образ сформировался, если он чувствует себя нужным, важным ихорошим просто так, а не только тогда, когда достигает успехов, - он сможет справиться с любыми вызовами. А когда мы запускаем антибуллинговые программы, боремся с агрессией среди подростков, мы, по сути, боремся с последствиями, а не с причиной.

Если ребёнок дома долюблен, поддержан, чувствует себя нужным и важным, у него не будет агрессивного поведения. А даже если он столкнётся с буллингом или давлением, онсправится, потому что у него внутри есть ощущение: «Мама и папа меня любят, со мной всё в порядке».

В чем главная причина – обида на то, что остался один со своими проблемами?

  - Основная причина - стресс и ожидания, которые транслируют родители. К слову, внашем обществе сейчас наблюдается кризис смыслов. Везде звучит: нам нужны «лидеры нации». Это хорошая идея, я уважаю её, но ведь не все дети могут быть лидерами. Однако требования к ним задаются как к будущим «достигаторам», успешным и эффективным. Мы, родители, часто сами такие трудоголики, даже не словами, а жестами подчеркиваем: «Только когда ты эффективный, тогда ты хороший и тебя любят».

Наше поколение росло иначе. Не могу сказать, что родители свою любовь подчеркивали каждую минуту, но и суицидов такого масштаба не было.

  - Мы росли в других условиях, когда у многих были незакрыты базовые потребности - нечего было есть, негде было жить, не было безопасности. Когда базовые потребности не закрыты, человек не думает о душевных вопросах — о смысле, миссии, самореализации. А у современных подростков эти потребности в основном закрыты. Поэтому они переключаются на более высокие уровни: душевные потребности, поиск смысла, потребность в принятии.

То есть, вы хотите сказать, что они другие?

  - Дети, рождённые после 2000-х, приходят в этот мир с гораздо более тонкой нервной системой. Их душевные струны намногочувствительнее. Нас в детстве могли побить - и мы выживали. А этим современным детям достаточно ранящего слова или взгляда, чтобы испытать боль. Это нормально, просто другое поколение. С ними старые методы воспитания не работают. Но у этого поколения есть и огромный плюс. И даже искусственный интеллект, который многое под себя подмял, он никогда не заменит людей, тонко чувствующих и умеющих творчески подходить к задачам. Именно поэтому важно поддерживать их чувствительность, помогать им дожить до зрелости, не поломавшись, обрести внутренний стержень. Если к 16 годам ребёнок чувствует себя нужным и любимым просто так, он сможет справиться с любыми трудностями и реализовать свои мечты.

А мы только требуем, чтобы учились и были лучше всех – это неправильно?

  - Мы, родители, часто смотрим на ребёнка как на стартап: думаем, где добавить, куда направить, чтобы он «выстрелил». В этом нет ничего плохого, но параллельно нужно давать ребёнку эмоциональную поддержку. Если мы ставим высокие требования, то должны и поддерживать. Достаточно хотя бы 5 минут в день уделять каждому ребёнку, чтобы сопровождать его эмоционально.

Почему это важно? Взрослые умеют ассимилировать опыт: начальник накричал — мы проанализировали, поняли, что у него было плохое настроение, и отпустили ситуацию. Ребёнок так не умеет. Чтобы «переварить» опыт, ему нужно его проговоритьсо значимым взрослым, прожить эмоцию вместе. Особенно важно прожить чувства к самому родителю.

В наших семьях два, три, а то и больше детей, справится ли мама с обязанностями психолога?

  - Конечно, эмоционально обслуживать каждого круглосуточно невозможно. Поэтому нужны рамки: например, вечером уделять каждому ровно 5 минут на разговор. Это дисциплинирует и помогает не «сгореть» родителям.

Но тут важно не упустить манипуляции, а ведь этому учатся именно в семье. Например, мама говорит: «Вынеси мусор, ты у меня самый лучший сын». Это вроде бы невинно, но по сути манипуляция: «Если не вынесешь — значит, уже не самый лучший». Ребёнок усваивает этот приём и сам начинает манипулировать: «Мамочка, ты самая лучшая, купи, купи». Нашему поколению было достаточно похвалы, и мы бежали исполнять. А дети должны учиться не манипулировать, а договариваться. Например, если ребёнок хочет игрушку, не отказывайте, а пообещайте ее купить позже. Он поймет, что нужно договариваться, а не давить.

То есть ребёнка нужно научить переносить отказ?

  - Он должен это выдерживать — всё надо объяснять, всё нужно проговаривать, и эти 5 минут ежедневно действительно важны для эмоционального сопровождения. Как это работает на практике? Например, вы пришли с работы, дети пришли со школы, и обычно родители задают привычный вопрос: «Как дела? Что ели?» Маленькие дети до четвёртого класса ещё с готовностью расскажут, что они ели - это они точно запомнили. Подростки же часто закрываются и ничего не рассказывают. Чтобы они открылись, важно задавать правильные вопросы.

Вместо «Как прошёл день?» можно спросить: «Сынок, дочка, какое чувство ты сегодня испытывал в школе? В каких моментах ты чувствовал, что тебе нужна была моя поддержка?» Если задать такой вопрос, ребёнок проанализирует день: «Мам, на втором уроке учительница накричала, или одноклассник на меня накричал, я испугался и рассердился». И в этот момент ребёнок может подумать: «Вот если бы мама была рядом, она бы меня защитила». Если мы этот вопрос не задали, он мог бы и не рассказать.

Рассказал, а что дальше? Как действовать?

  - Важно предложить варианты: «Могу послушать и пожалеть; могу послушать и дать совет; могу тебя защитить. Что тебе нужно?» Дети редко выбирают совет сразу, поэтому не нужно сразу навязывать инструкции вроде: «В следующий раз дай сдачи» - этого делать не стоит. Часто дети выбирают: «Мама, послушай и поможешь мне почувствовать себя лучше; если не пройдёт - потом защити». Часто простое внимание и сочувствие уже снимают тяжесть: выслушали, пожалели, обняли - и у ребёнка ушёл груз.

Мы же стараемся воспитывать сильных людей – разве не дома их нужно «закаливать»?  

  - Именно у тех детей, которые не умеют проживать чувства, нет «контейнеров» -внутренних механизмов для переработки эмоций: они менее свободны, менее уверены в себе, и вся их энергия уходит не на учёбу и развитие, а на удержание неудобных чувств. Детей, которым в детстве запрещали злиться, плакать или выражать недовольство - «Нереви, не ной, не позорь меня» - это как раз те, кто в итоге может оказаться уязвимым. Почему? Потому что их «контейнеры» переполнены.

Как это работает? Если ребёнку с детства дают понять, что его эмоции ранят родителей, он думает, что причиняет им боль и вообще никому нужен. Тогда он начинает прятать свои чувства и уже к двенадцати годам у такого ребёнка может сформироваться огромный «контейнер», который он никому не отдал, и он носит этот груз. Психика так устроена, что чувства никуда не исчезают — у них нет срока давности.

Эта скрытая эмоциональная нагрузка отнимает много сил: половина энергии, которую ребёнок мог бы направить на учёбу, уходит на удержание неудобных эмоций - чтобы не сорваться в школе, чтобы всем быть хорошим и послушным. Представьте, сколько энергии он мог бы потратить на английский или другие достижения, если бы не тратил её на подавление своих чувств. К тому же ещё 20% энергии уходит на тревогу.

Почему сейчас дети стали тревожными?

  - Во многом потому, что родители сами тревожны, приходят домой в плохом настроении и срываются на ребёнке. Ребёнок учится отслеживать настроение родителей и живёт в постоянном напряжении: «Какой у мамы сегодня настрой? Пришёл папа в хорошем настроении или в плохом?» Это тоже отнимает ресурсы, ребёнок привыкает жить в таком состоянии и будет переносить тревогу везде: в школе, на тренировках, в транспорте.

В итоге остаётся лишь около 30% энергии, которая направлена на учёбу. Родители жалуются, что ребёнок немотивированный, ленивый, живет в телефоне. Но телефон - это не причина, а симптом: ребёнок просто устал. Программы в школах сложные, мы стараемся вырастить конкурентоспособное поколение и нагружаем детей. В какой-то мере это необходимо. Но важно понимать, какую нагрузку выдерживает конкретный ребёнок.

Но мы же преследуем благую цель – помогаем им вырасти сильными, умными, образованными.

  - Мы должны объективно оценивать способности ребёнка: есть ли у него талант к математике, рисованию или к чему-то другому? Не реализовывать через детей свои ожидания, а смотреть, в чём у ребёнка природные склонности.

Даже в школе учитель сигналит родителям об отстающих оценках, но забывает сказать, на каком уроке ребёнку нравится учиться, где он улыбается, где проявляет талант. Если бы учитель сообщал и о сильных сторонах, родители бы не нанимали кучу репетиторов, а увидели бы реальные потребности ребёнка. Учителя тоже должны быть немного психологами и уметь чувствовать детей. Как может ребёнок выйти из школы и сразу совершить суицид? Это сигнал, что где-то всё сложилось трагически. Нельзя сваливать вину только на школу, государство, буллеров или агрессоров - редко бывает, чтоглавную роль сыграл только один фактор.

Если ребёнку и дома не разрешают обижаться, не дают права на ошибку – он будет уязвим к внешним стрессам. Ребёнок, у которого есть эмоциональная база, легче переносит неудачи.

Сейчас все делают какие-то усилия, чтобы решить проблему – появились психологи в школах, вводятся различные программы и QR-коды. Этого мало?

  - Это всё полезно, но в основном это работа с последствиями. Чтобы реально остановить волну суицидов в Казахстане за пять лет, нужно действовать не только через обучение специалистов. Не все психологи и врачи умеют работать именно с суицидальным риском -нужно работать системно с причинами - с семьёй, с культурой общения, с воспитанием эмоциональной устойчивости и с индивидуальным подходом в школах.

Чтобы новые дети с суицидальным поведением не появлялись, работать нужно на превенцию, если открыть бесплатные школы для родителей – это даст реальный результат.

Но ведь ни нас, ни наших мам и пап никто не учил быть родителями?

  - Мы делаем примерно то же, что видели дома у своих родителей. Ну, стараемся на 20% быть мягче - максимум. Но никто не рассказывал нам простые лайфхаки: что достаточно всего 5 минут в день, чтобы эмоционально сопровождать ребёнка. У меня, например, трое детей - значит, 15 минут в день. И всё: дети уже зафокусированы, они чётко проговаривают свои чувства: «Мам, я обиделась», «Я разозлилась», «Вот это было вот так», «Здесь ты мне нужна, сможешь помочь?»

А если ребёнок этого не говорит? Ведь не все дети открытые, многие замкнутые – что делать в таком случае?

  - Для этого и нужны школы родителей, чтобы взрослые научились понимать детей, читать их сигналы. Да, у всех работа и заботы - это правда. Но нужно понять, что самое важное всё-таки - будущее поколение. Если мы будем успешны во всём, но упустим детей - мы проиграли. Это и есть самое главное.

А как воспитывать? Сейчас ведь дети с двух-трёх лет сидят в телефонах – это уже главная радость детства.

  - Современные дети к своим 12 годамперерабатывают объём информации, сопоставимый с тем, что мы осваивали к сорока. Поэтому они – суперуставшие и супервыгоревшие.

Но просто отобрать телефон - это не работает. Давайте честно: дети делают то, что видят. Если родителю интересно дома без телефона -ребёнок это видит и перенимает. Во-вторых, профилактика зависимости от гаджетов - это создание событий, которые наполняют жизнь ребёнка смыслом.

Дети ведь не знают, в чём смысл жизни, а мызнаем и понимаем, что любовь, работа, дети - придают смысл и дают силы. А для ребёнкажизнь - это как работа: сказали «садик» — пошёл в садик, сказали «школа» — пошёл в школу. Чтобы он не уходил в телефон, нужно, чтобы у него в реальности был вкус и смысл. В телефон уходят дети, у которых реальность пустая, невкусная.

Поэтому важно создавать традиции. Например, каждое воскресенье — к бабушке с дедушкой на чай. У семей с традициями ребёнок получает опору. Но даже в таких семьях бывают трагедии - значит факторов всегда несколько.

Роль религии – она важна?

  - Ислам изначально учил: суицид - это тяжкий грех, ад. Мы росли с этим убеждением, и оно помогало. Религия, духовность помогают долго держаться и осмыслять жизнь.

Если я вас правильно поняла, суицид – это не грипп, не скоротечное явление, на этот шаг идут дети, которые уже болеют?

   - По данным МВД, в Казахстане основной возраст суицидников – 13-15 лет. Девочки чаще совершают попытки, но их чаще удаётся спасти: отравления, таблетки.

Мальчики дольше терпят, но, если решаются — выбирают радикальный способ: повеситься, прыгнуть с высоты. И тогда спасти невозможно. Подростковый суицид всегда неосознанный. Это крик о помощи. Ребёнок не хочет умирать — он болеет. Его гормональная система не работает как надо: серотонин, дофамин, норадреналин не вырабатываются. Он живёт на кортизоле, гормоне стресса. И мысль «умереть» рождается в больной части сознания. Это болезнь шепчет: «Ты плохой, выхода нет, ты позор семьи».

Поэтому, главное, вовремя заметить выгорание. Особенно в сентябре, когда на уязвимых детей ложится новый академический стресс. Тогда депрессивная часть может толкнуть их к суицидальному поведению: сначала мысли, потом план, потом попытка. А если дошло до попытки — в 80–90% случаев будет рецидив. У детей есть свои «тревожные звоночки»: нарушенный сон, изменения в аппетите - не ест или переедает, резкие перемены в поведении: агрессия, замкнутость, скрытность, прятанье телефона и переписок.

Помните, в прошлом году в Алматы за одну неделю произошло шесть суицидов? Выяснилось, что школы многие вещи скрывает или не обращает внимания – трагедии повторились.

  - Тогда одним из факторов была интернет-игра. Я не работала с теми детьми, но сразу скажу, именно на стадии планирования ребёнок может попасть под влияние опасного контента. Когда подросток в депрессии, в выгорании, у него появляются мысли, затем план, и именно в этот момент для него особенно привлекательным становится подобный контент.

Этот контент формируется людьми с психопатическими наклонностями, которые получают удовольствие, доводя подростка до смерти. Такие люди всегда были и будут. А блокировать платформы бессмысленно: они просто уйдут в другое место. Важно понимать: этот контент опасен только для тех детей, которые уже решили умереть, которые уже на стадии плана. Именно они начинают в интернете набирать запросы: «Как умереть безболезненно», «Что будет, если я умру в 10 лет», «Кем я стану после смерти».

На этом этапе детей «ловят» на двух вещах. Первое - романтизация смерти: «Ты умрёшь, переродишься птичкой, всё будет хорошо». Это неправда, но ребёнок не знает, что правда, а что нет. Второе — псевдоподдержка: «Мы тебя понимаем, тебя никто не любит, ты не один, я такой же». Они притворяются подростками: «Мне тоже плохо, давай сделаем это вместе, тогда не страшно». Дальше идут «ритуалы»: нарисовать магический знак, снять серёжки, тапочки и прыгнуть вместе. Поддаются на это именно те дети, которые уже в глубоком стрессе и депрессии, которых не успели вовремя заметить.

Допустим, заметили, успели – как остановить?

  - Диагностировать у нас уже умеют. Но дальше возникает пробел. Часто родители отказываются от помощи. Они пишут отказ: «Не хочу, чтобы мой ребёнок проходил тренинги или участвовал в экспериментах». И это огромная проблема. Нужно перестать стигматизировать обращение к психологу. Мы лечим не «психов» — мы помогаем абсолютно здоровым людям справляться с трудностями жизни.

Иногда всё, что требуется, это дать ребёнку простой тест: «Нарисуй цветочек». И по рисунку психолог уже увидит, что ребёнок встрессе. Тогда родителям говорят: «У вас что-то происходит, давайте посмотрим, давайте поможем». Но даже при такой диагностике трагедии всё равно случаются.

Сейчас психологи есть во всех школах – этого мало?

  - На школьных психологов смотришь — жить не хочется: они усталые, выгоревшие, с маленькой зарплатой, заваленные отчётами. Да и вообще психологов в стране катастрофически не хватает. Сейчас на одного приходится по 1000–1500 детей, хотя норма -200–500. То есть дефицит в три-четыре раза.

Куда можно обратиться и насколько это дорого?

  - Психологическая помощь в центрах предоставляется бесплатно. Сейчас в каждом регионе открыли Центры психологической поддержки (ЦПП) - по 45 специалистов в каждом. У них есть мобильные группы, выезд на попытки, сопровождение родителей, тренинги. Открыто уже около 20 таких центров, и они оказывают бесплатную помощь.

В каждой школе работают психологи, а при ЦПП есть и Центры поддержки родителей (ЦППР), куда любой может прийти и получить помощь.

Всё это финансируется государством, поэтому говорить, что это дорого – не стоит. Да, индивидуальные профессионалы стоят дорого, но всегда есть доступная альтернатива.

Тогда в чем же дело?

  - Знаете, самое сложное в чём? Когда дети совершают суицид, в большинстве случаев это неосознанный поступок - демонстративное поведение, попытка привлечь внимание. И при этом ребёнок болен. Это решение той части сознания, которая уже поражена депрессией.И если ребенок заболел, мы не имеем права сдаться, пока его не вылечим. Мы можем помочь: вытащить из депрессии, вернуть ему смыслы, дать тепло.  90% подростковых суицидов были именно демонстративными. Ребёнок не собирался умирать. Он просто присматривался к высоте и случайно упал. Хотел попробовать порезаться - и задел артерию…

На что нельзя не обращать внимание?

  - Например, ребёнок раздаёт свои любимые вещи или говорит одноклассникам: «Мы долго не увидимся, ладно, пока». Все думают: «Как долго, в понедельник же встретимся». А это сигнал.

Знаки всегда есть. Если он говорит: «Мам, я нехочу в школу, мне там плохо», - важно прямо спросить: «А что ты чувствуешь? Что именно для тебя стресс? Давай я тебе помогу. Мы команда. Я не буду вторым контролёром. Я буду и твоей поддержкой тоже».

У меня было больше трёх тысяч подростков-клиентов - ни один из них не хотел навредить родителям. Они безумно любят своих мам и пап, и больше всего страдают от того, что родители из-за них мучаются. Но они не могут справиться, потому что это не их осознанное желание, а действие болезни - депрессии, выгорания.

Поэтому важно смотреть на ребёнка объективно: где его сильные стороны, где слабые. Не сравнивать: «Вот сын моей подруги может, и ты тоже давай». А смотреть: что у него горит в глазах, где его талант, интерес, любопытство. Туда и вкладываться, поддерживать. А не заставлять «везде успеть» и ещё сверху навешивать секции, которые ему не нужны. Пусть лучше делает то, что любит.

Таких детей принято считать непослушными, избалованными и конфликтными…

  - Конфликты возникают тогда, когда мы запрещаем и одновременно хотим, чтобы ребёнок с нами согласился. А так не будет. Они другие. Мы сами были подростками, тоже хотели гулять и встречаться с друзьями. Поэтому, если вы устанавливаете правила, дайте ребёнку возможность отреагировать эмоционально. Это важно.

А что делать, как себя вести с детьми? Какая-то профилактика существует?

  - Чтобы дети вообще не доходили до опасных состояний, есть простые правила: не читайте нотации, а просто найдите пять 5 минут в деньна искренний разговор, не срывайте на детях свое плохое настроение, снижайте его тревожность, создавайте события, формирующие позитивный образ родителя, независимо от того, живут ли родители вместе или в разводе. Это укрепляет ребёнка, формирует «два крыла» и одновременно защищает от зависимостей. И дайте ребёнку право на ошибку – это будет лучший подарок, который мы можем им сделать.

То есть, по-вашему, подзатыльники и шапалаки в воспитании не допустимы?

  - Очень важно, как мы выражаем свои эмоции. Нет «плохих» чувств - есть некорректные формы их выражения. Злость сама по себе не плоха, но, когда она выражается через рукоприкладство, обзывания и сравнения («ты тупой»), это разрушает ребёнка. Зато если родитель говорит: «я злюсь, мне неприятно, что ты не сделал», - ребёнок понимает: мама злится на поступок, а не на него самого. Тогда он старается исправиться, но не чувствует, что сам по себе плохой. А шапалаки исключаются. Нам доставалось, но мы должны остановить передачу насилия дальше. Если мы сумеем это сделать, то хотя бы наши внуки уже не будут знать, что такое родительское насилие.

Все чаще счеты с жизнью сводят студенты– уже почти взрослые люди, как вы это объясняете?

  - Такие трагедии, как правило, не случаются внезапно: чаще всего у молодого человека ещё в школе были психологические проблемы. Мы сейчас часто говорим о «поколении выгоревших супергероев». Все мы привыкли жить в режиме постоянных вызовов и достижений. Ценность ощущаем только тогда, когда что-то преодолели.

Но если я просто проснулась, обняла детей — мне этого мало, я не чувствую себя значимой. Из-за этого мы постоянно на грани выгорания.

Есть и ситуативные суициды, когда человек попадает в «ловушку»: кредиты, судебные процессы, нерешаемые проблемы. Постоянный стресс заставляет организм работать на кортизоле, а гормоны счастья перестают вырабатываться. Это ведёт к выгоранию, депрессии и, как следствие, к суицидальным мыслям. Проверить уровень гормонов в поликлинике нельзя, это оценивает психотерапевт по поведению, мимике, концентрации. Поэтому не нужно бояться специалистов: лучше вовремя показаться психологу, чем упустить момент.

То есть, чтобы не допустить, об этой тяжелой теме нужно говорить?

  - Да, поэтому, я категорически не согласна с теми, кто настаивает на запрет СМИ освещать тему суицида. Да, существует «эффект Вертера», когда публикации могут провоцировать подражания. Но мы уже находимся в критической точке: каждый час в Казахстане кто-то совершает попытку. Хватит прятать голову в песок. Правильное освещение помогает, замалчивание толькоусугубляет проблему.