Казахстан как-то без особого оптимизма ждет реформы, которые правительство готовится претворить в жизнь с 1 января. У населения, обещанные вслед за повышением НДС, «стабильность» и «рост» вызывают тревогу, у предпринимателей – настоящую панику. Как налоговые нововведения ударят по МСБ и почему государство не боится потерять доверие бизнеса? Генеральный директор Национального центра инноваций и предпринимательства Асланбек Джакупов в интервью главному редактору Ulysmedia.kz Самал Ибраевой прямо говорит, что мы переживаем кризис, но главная проблема кроется не в экономике, а в управлении и объясняет, почему чиновники предпочитают бездействовать. Также он уверен, что банковская тайна, которую поставили на отмену - это последняя линия защиты. Если её не станет, бизнес останется «голым», а инвесторы разбегутся.
Предлагаю начать с самого непонятного из того, что происходит: как так вышло, что у нас покусились на, казалось бы, самое святое – банковскую тайну?
- Всё началось с проекта приказа министерства финансов, опубликованного в октябре на портале НПА. Это уже последствия нового Налогового кодекса, который вступает в силу в 2026 году.
Приказ касается того, что банки по запросу налоговых органов будут обязаны передавать информацию о движении денег по банковским счетам. И не только компаний, но и обычных граждан.
Давайте называть вещи своими именами: официально это подаётся как «эффективное администрирование налогов». На практике - это самая настоящая отмена банковской тайны.
То есть налоговики смогут запрашивать сведения о любой транзакции? Даже если у человека нет долгов или нарушений?
- Именно - в приказе нет чётких ограничений. Налоговики получат доступ к данным о поступлениях, платежах и обо всех движениях по счёту. Фактически это превратит банки во «внешний сервер» КГД. А в мировой практике банковская тайна - это просто инструмент инвестиционной привлекательности и безопасности оборота капитала. Человек, открывая счёт, хочет быть уверен: его доходы, партнёры, расходы не станут достоянием любых ведомств по щелчку чьих-то пальцев.
Как вы думаете, банки будут опротестовывать этот приказ?
- У банков не будет свободы выбора – приказ есть приказ. Даже если они будут против, их вынудят подчиниться штрафы и санкции. Поэтому банковское сообщество в шоке, в кулуарах звучит одно: «Мы потеряем крупный капитал. Уйдут и физлица, и компании».
Авторы этого приказа не понимают этого?
- Это вопрос не к конкретным людям, а к системе. Норма о доступе к банковским данным заложена в Налоговый кодекс, депутаты за это уже проголосовали. А приказ Минфина - всего лишь механизм, который может быть «смягчён», но смысл его не изменится: банковская тайна в Казахстане перестаёт существовать.
С 1 января бизнес перед налоговой будет как под увеличительной лупой?
- Вот в этом и проблема – систему построили так, что бизнес и граждане по умолчанию рассматриваются как потенциальные нарушители. Это закреплено и в логике проверок, и в работе госорганов. Понимаете, когда государство получает беспрецедентный доступ к банковским данным - это идеальная почва для злоупотреблений. Можно не нарушать закон - достаточно «сильного интереса» у тех, кто хочет получить рычаги влияния на бизнес. Любые транзакции можно интерпретировать как «схему». А пространства для манипуляций у чиновников и так всегда было больше, чем у налогоплательщиков.
То есть, поправки были приняты даже не ради налогов, а ради контроля?
- Формально это объясняют борьбой с уклонением от налогов. Но мы все понимаем, что реальные дыры в налоговой системе не из-за того, что какой-то ИП в Жаркенте платит наличкой за мешок цемента. Основные проблемы - в крупном капитале, трансфертном ценообразовании, сером импорте с ЕС и Китаем.
Но вместо того, чтобы там наводить порядок, государство идёт по пути «электронной дубинки»: получить доступ сразу ко всему, без исключения.
Как отмена банковской тайны может повлиять на инвестиционный климат?
- Очень просто: деньги любят тишину и защиту. Если инвестор, и не важно он казахстанский или иностранный, видит, что его финансовые данные будут доступны любому налоговому инспектору, а, возможно, не только инспектору, он просто уйдёт туда, где работает правило: «ваши данные — ваша собственность».
Инвестиционная привлекательность — это не просто «налоги пониже». Это гарантия прав собственников. А если у власти есть окно к вашим счетам, конечно, инвесторы уйдут. И теряем мы не только иностранцев - внутренние деньги тоже убегут в офшоры или на чужие рынки. Казахстан снова станет страной, где предприниматели хранят деньги не дома, а в Дубае, Лондоне, Сингапуре. Мы все выросли в Казахстане, и знаем, как это работает на практике.
Любой механизм, который допускает вмешательство без суда, рано или поздно будет использоваться не только для налогообложения.
Почему бизнес так спокойно воспринял отмену тайны?
- Это особенность казахстанского бизнеса: все надеются, что «пронесёт». И не забывайте, что крупные компании зависят от государства - контракты, доступ к госкредитованию, земельные вопросы, лицензии. И, во-вторых, многие уверены, что «я-то своё порешаю»! Есть ещё такой фактор, как страх. В Казахстане публично критиковать государственные инициативы готовы немногие. Это, кстати, и есть ошибка. Потому что сейчас принимается не частный акт, а система правил, которая коснётся всех. Сейчас бизнес молчит, но через несколько лет все удивятся: почему конкуренты знают, сколько у тебя на счету, какие обороты, кто платит и куда уходят деньги. Молчание - это форма согласия и, если бы бизнес-ассоциации сейчас выступили единым фронтом - власть была бы вынуждена менять детали приказа. Как минимум, ввести фильтры, судебный контроль, ограничение масштабов доступа. А вместо этого только пара постов в Facebook. И всё!
А как это выглядит в мировой практике? Тайна еще существует?
- Конечно. В Швейцарии - это уголовное преступление - разглашение данных о клиенте без суда. В ОАЭ счёт компании или физлица считается таким же защищённым активом, как частная собственность.
В ЕС раскрытие банковской информации возможно только по запросу суда и только по конкретному делу. А у нас предполагается, что налоговик может сделать «запрос всем банкам» просто потому, что так решил. Это не соответствует ни Конституции, ни мировой практике.
Вы сравнили с ОАЭ и Европой. А какие примеры ближе к нам — в постсоветском пространстве? Есть ли параллели?
- Самый яркий пример - Россия. Там с 2014 года начали постепенно ослаблять банковскую тайну - сначала ради борьбы с офшорами, потом ради контроля над малым бизнесом и т.п.
В итоге с 2018 по 2022 год из России вывели более 250 миллиардов долларов частного капитала.
Почти весь крупный бизнес перевёл деньги под юрисдикцию Англии, Арабских Эмиратов, Казахстана, Кипра. То есть формально у власти появилась «прозрачность счетов», а на самом деле вместе с деньгами ушел бизнес. У нас сейчас все идет по этой же схеме, только в более мягкой, не конфронтационной форме. Но если приказ примут, то не важно врач ты или предприниматель - государство получает возможность смотреть любые твои транзакции.
Много разговоров о том, что 16% НДС убьет бизнес, вы согласны с этим утверждением?
- Да, согласен. Если ты - ИП и твой оборот перевалил за 43 миллиона тенге — всё, ты автоматически становишься плательщиком НДС. А 43 миллиона - это 3,5 миллиона оборота в месяц, и это не доход, а оборот. С учётом затрат, аренды, зарплат - чистая прибыль может быть меньше 500 тысяч. И тут ты должен отдать 16% государству. А если не будешь платить, тебя будут штрафовать, блокировать счета, закрывать деятельность. Так что это серьезный удар.
И крупный бизнес, и маленький должны будут платить одинаково? Это справедливо?
- Нет, крупный бизнес может нанять аудит, юристов, оптимизировать налоги через холдинговые конструкции. А малый бизнес — это булочная, детский кружок, частный садик, семейное кафе. У них нет таких возможностей. Они просто вынуждены будут закрыться. Намного логичнее было бы ввести дифференциацию - пусть миллионеры платят 16%. Но зачем «душить» тех, кто только-только встал на ноги после пандемии и девальваций? Тем более в стране нет среднего класса. Есть очень бедные и очень богатые.
Кто считал и делал прогнозы?
- У нас давно утрачена практика глубокого анализа регуляторного воздействия. В нормальной стране, прежде чем принять налоговую реформу, правительство публикует экономическую модель, прогноз влияния на бизнес, расчёт потерь и выгоды для бюджета, оценку социальных рисков и дорожную карту внедрения. У нас вместо этого слайды с общими цифрами и фразой: «Мы посчитали, бюджет получит больше».
То есть вы хотите сказать, что такая большая реформа проводится «вслепую»?
- Мы в прямом смысле не знаем, сколько предпринимателей уйдут с рынка после введения НДС 16%. Мы не знаем, сколько людей потеряют рабочие места. Мы не знаем, какие отрасли пострадают больше других. А государство даже не собирается нести ответственность за последствия. Это страшно, потому что мы снова не учимся на ошибках.
Если НДС вырастет, через сколько времени начнут расти цены?
- Через 2–3 месяца. А для некоторых товаров – сразу. НДС — это не тот налог, который бизнес платит из прибыли.
Это налог, который бизнес перекладывает на покупателей. В итоге подорожают продукты, услуги, импорт, детский отдых и лекарства. Все будут платить - только не государство, не крупный капитал, а простой потребитель.
Вы работали в системе более 10 лет, как можете объяснить: почему госслужбу не могут «перезапустить»?
- Да, я 12 лет работал на государственной службе и могу сказать, что в системе почти не осталось стимула для людей думать головой, брать ответственность и двигать реформы. Госслужащего не волнует как сделать лучше, он живёт по принципу: «Как не подставиться и не лишиться премии».
То есть инициативность не приветствуется?
- За инициативу могут и наказать. Представьте, что вы молодой госслужащий - видите проблему, находите решение, пишете концепцию, продвигаете. И если идея одобрена — вы же и становитесь её исполнителем. На вас свалится полный контроль, дедлайны, 5 отчётов, три проверки. Если что-то пойдёт не так, то вас накажут. И уже никто не вспомнит, что инициатива – это ваша заслуга.
Вот почему люди в системе выбирают принцип – лучше ничего не делать.
Вы сказали, что у нас даже в госорганах не прописана обязанность работать с инвесторами?
- Да. Как ни странно, но в функционале многих министерств нет прямой обязанности привлекать инвестиции. Они могут, по идее, помогать иностранным компаниям, но это не считается их задачей.
И если они начинают что-то делать, сразу возникает подозрение: «А зачем ты это делаешь? Что за интересы? Где конфликт?» Поэтому, в отличие от Узбекистана, где госслужащие сами зовут инвестора на обед, сами организуют землю, сроки, инфраструктуру — у нас госслужащий не рискует, а просто отходит в сторону. В итоге президент лично ездит по всему миру и пытается решать задачи, которые должны решаться на среднем управленческом уровне.
Что-то надо делать - можно ли «починить» систему управления?
- Можно, и начинать нужно с простых вещей: убрать постоянную «гонку реформ». У нас ведь законы принимают быстрее, чем мы успеваем понимать, как они работают в реальности. Стоит перейти из режима «вечно меняем правила» в режим «выполняем и контролируем то, что приняли». Пора создать стратегию развития бизнеса до 2035 года - с KPI, сроками, ответственными министерствами, ежегодным мониторингом. И, главное, пересмотреть кадровую модель госслужбы, потому что туда сегодня уже никто не хочет идти - ни молодёжь, ни профессионалы, потому что там нет ни денег, ни карьерного роста, ни уважения.
А как сделать так, чтобы в систему начали приходить профессионалы?
- Только честный конкурс, высокая прозрачность, рыночные зарплаты и уважение к людям. Не “отбираем для галочки”, а ищем лучших и даём им полномочия и горизонт ответственности. Иначе будет, как сейчас - реформы принимают люди, которые не знают бизнеса. А потом бизнес страдает от законов, написанных людьми, которые никогда не платили зарплату из своего кармана.
Вы говорите о кадровом кризисе в государственном управлении?
- Он есть и становится глубже. Сегодня государственная служба перестала быть привлекательной для талантливых людей. На госслужбе отсутствуют стимулы, нет реальных инструментов карьерного роста, запреты и дисциплинарные риски заменяют свободу инициативы, тебя могут наказать за собственную инициативу, огромные нагрузки и отсутствие эффекта. Еще лет 8–10 назад люди приходили в госслужбу «заряженные», с ощущением, что могут что-то поменять – сегодня от этого энтузиазма почти ничего не осталось.
Что происходит с теми, кто всё же идёт работать во власть?
- Есть два сценария. Первый - человек приходит с горящими глазами и очень быстро понимает, что его знания никому не нужны. Он видит, как всё завязано на отсутствии личной ответственности и инициативного мышления. Через год-два он просто уходит в бизнес, консалтинг, международные проекты. Или же человек адаптируется, «перестраивается» под систему, перестаёт делать больше, чем от него требуют, перестаёт думать «а как лучше?», и просто живёт от отчёта к отчёту. Это и формирует болото вместо института управленцев.
Критиковать проще, чем делать. У вас есть конкретные предложения?
- Перезапуск нужен и возможен. Но только если мы честно признаем, что госслужба должна быть меньше по численности, но сильнее по качеству, мотивация должна быть другой: не просто «ставка + премия», а участие в результатах, признание, престиж, нужны реальные программы отбора, открытые конкурсы, независимые комиссии. И самое главное - полная смена культуры ответственности. Сегодня госслужащий отвечает не за результат, а за «не навреди себе». Это убивает любую реформу на корню.
Как думаете, что нас ждёт, если мы ничего не поменяем?
- Мы полностью разрушим доверие бизнеса к государству, получим ещё больше теневой экономики и будем вынуждены искать деньги у населения, повышая налоги и штрафы. Но если серьёзно подойти к реформе управления, если перестать имитировать диалог, а начать строить его – у нас есть шанс. Ключевой момент сейчас — перестать перекладывать кризис на плечи тех, кто не должен его нести.
Вы подчеркнули, что все реформы ложатся на плечи простых людей. Почему именно население и МСБ расплачиваются за решения правительства?
- Потому что так устроена система. Крупные игроки застрахованы. У них есть возможность влиять на политику, договариваться, лоббировать, адаптироваться. А у обычного предпринимателя нет ни переговорной позиции, ни подушки безопасности. Его можно "перенастроить" за три дня – просто ввести новую норму в кодексе. НДС вырастет - цены поднимутся. Банковскую тайну отменят - люди перестанут доверять банкам. Налоговая декларация станет обязательной, а у половины страны нет финансовой грамотности. Вот делайте вывод
Вы смотрите на ситуацию как аналитик и бывший госслужащий — где у нас самое узкое место?
- Не в налогах, не в банках, не в бизнесе - в управлении. У нас не хватает профессиональной смелости делать расчёты, признавать промахи, пересматривать подходы. Вместо этого мы прячемся за терминами «временные меры» и «политическая необходимость». Экономика - это всегда вопрос доверия и долгой игры.
Если вы пять раз меняете правила, повышаете ставки, угрожаете штрафами - не ждите уверенности, инвестиций и роста.
Нужны сильные менеджеры, которые думают на годы вперёд, а не на квартал отчёта. Мы можем выбрать путь давления или путь диалога.
Если сейчас не будет корректировки курса – это может стать точкой невозврата. И не потому, что «всё пропало», а потому что люди перестанут верить, что правила игры в этой стране вообще можно изменить.
Полную версию интервью смотрите на YouTube-канале Ulysmedia.
