Коммунистическая партия Китая (КПК), судя по всему, настроена на полную синизацию множества культур, существующих в стране, передает Ulysmedia.kz.
Многоаспектная стратегия синизации в Синьцзяне систематически подрывает культурное влияние коренных уйгуров. Через разрушительные меры, такие как экономические и политические меры, КПК в значительной степени добилась успеха в своих жестоких кампаниях принудительных преобразований тех, кто продолжает верить в свои традиционные системы. Однако, хотя эти стратегии в значительной степени достигли своих целей, КПК, похоже, продолжает диверсифицировать свои методы для ускорения процесса полной синизации.
Стратегии синизации в Синьцзяне включают такие практики, как демографическое инжиниринг. Поддерживая миграцию ханьцев в регион через экономические стимулы и проекты развития, партия обеспечивает рост миграции в регион из других частей Китая.
Другой значимой тактикой, усиливающей стратегию Китая по подавлению меньшинств в Синьцзяне, является создание государства наблюдения. Провинция является одним из самых тщательно контролируемых мест в мире, с широким использованием камер, систем распознавания лиц и сбора данных. Эти механизмы наблюдения не только контролируют повседневную жизнь уйгуров, но и подавляют инакомыслие и принуждают к культурной конформности. В центре этой стратегии находятся так называемые лагеря перевоспитания, где содержится до миллиона уйгуров и других мусульманских меньшинств. В этих лагерях задержанных подвергают политической индоктринации, заставляют отказаться от своих религиозных и культурных убеждений, одновременно прививая идеологию партии.
Китайская администрация также внедрила жесткие меры по контролю за религиозными практиками, включая разрушение мечетей и религиозных объектов, а также запрет на преподавание религии молодежи в Синьцзяне. Более того, системы наблюдения установлены на религиозных объектах, где лидеры находятся под строгим контролем и могут быть задержаны.
Такие практики также вызвали международное осуждение, с обвинениями в нарушениях прав человека, включая массовые задержания, принудительный труд и культурное подавление. Однако примечательным является молчание со стороны многих арабских и мусульманских стран, которые традиционно считаются защитниками исламских причин.
Прежде всего, Пекин стратегически использовал свои экономические и дипломатические рычаги, чтобы поддерживать молчание арабских стран по вопросу уйгуров. Основная форма стимула была экономической: Китай предлагал значительные инвестиции, торговые сделки и инфраструктурные проекты в рамках своей инициативы «Один пояс, один путь» (BRI).
Эти экономические связи создали зависимость для многих арабских стран от китайских инвестиций, что делает их неохотными критиковать Пекин публично. В сфере возобновляемых источников энергии Китай стратегически разместил свои торговые связи с арабскими странами как важный аспект арабско-китайских отношений. Более того, сосредоточение партии на политическом посредничестве также тесно связано с предотвращением критики арабским миром по таким вопросам, как проблема уйгуров.
Совокупное воздействие этих стратегий не только угрожает культурной и социальной идентичности уйгуров в Синьцзяне, но и представляет собой более широкие вызовы для других меньшинств в Китае, пренебрегая международными нормами прав человека.
