Казахстанскую систему медико-социальной экспертизы часто называют символом бюрократии и коррупции. Сложность и непрозрачность процедур, необходимость собирать множество справок, долгие очереди и регулярные факты взяточничества за получение или продление инвалидности, положительного имиджа не добавляют. И хотя заявления Минтруда об «активной фазе реформирования» МЭС, звучат обнадеживающе, Ulysmedia.kz, чтобы разобраться в проблеме и понять какую пользу могут принести изменения, выслушал аргументы и второй стороны.
ВЕЧНЫЙ БОЙ
В начале года антикоррупционная служба предоставила отчет о проверке министерства труда и социальной защиты. И одним из основных коррупционных рисков была названа такая сфера деятельности ведомства, как присвоение инвалидности. В целом было выявлено более пяти тысяч случаев манипуляций с медико-социальной экспертизой (МСЭ). Это взятки за присвоение или продление статуса инвалида, вымогательство денег за «ускорение процесса», фиктивная инвалидность, и отказ в присвоении таковой без оснований. Тогда же в Минтруда поспешили заявить, что вопрос можно закрывать – начала действовать новая система МСЭ, которая исключает коррупционные риски. На брифинге в СЦК 4 июля председатель комитета регулирования и контроля в сфере социальной защиты населения Толеген Оспанкулов рассказал, в чем преимущество.
- Новый формат позволяет гражданам не проходить очное освидетельствование по определенным диагнозам (пока их 30), при наличии полной и достоверной медицинской информации, переданной в цифровом виде медицинской организацией. Заочный формат внедряется не только в рамках цифровизации, но и как ответ на системные проблемы в службе МСЭ, такие как кадровый дефицит в отдалённых регионах, высокие нагрузки на экспертов и необходимость снижения бюрократических барьеров. Он позволяет перераспределить нагрузку между регионами за счёт работы экстерриториальных экспертов, - сказал Оспанкулов.
Автоматизация процесса МСЭ выглядит так. Пакет документов, без указаний каких-либо личных данных, из медучреждений поступает трем членам комиссии, один из которых независимый эксперт. Причем система сама выбирает эксперта по принципу экстерриториальности, то есть пациент и эксперт точно живут в разных регионах. Решение выносится большинством голосов. Как отметил Оспанкулов, условия отбора независимых экспертов жесткие, и появление случайных людей исключено. Работа эксперта оплачивается по тарифу – максимальный 1760 тенге за одну экспертизу, но может быть и меньше. Зависит от качества работы эксперта, допущенных ошибок и так далее. Как заверили в ведомстве, качество работы независимых экспертов контролируется тщательно.
- За 6 месяцев только с участием медико-социальных экспертов рассмотрели более 24 000 дел. Мониторинг проводится представителями комитета на центральном уровне и на местах представителями департаментов. Мы, конечно, 24 000 дел полностью охватить не можем, но выборочный мониторинг мы, конечно, проводим, - отметил Оспанкулов.
Новый формат МСЭ, несомненно, призван решить вопросы и с бюрократией, и с коррупцией за счет исключения личного контакта пациента с чиновниками. Однако, как говорит активист и инвалид второй группы Анатолий Мигай, это больше похоже на косметический ремонт, тогда как вся сфера социальной защиты инвалидов требует капитального.
ХИРОМАНТОМ ПОРАБОТАЕТЕ?
Анатолий Мигай уже много лет пытается достучаться до министерских кабинетов, с целью решить кучу существующих в системе соцзащиты проблем, но без особого результата. Он полностью согласен, что автоматизация МСЭ дело хорошее, но вряд ли принесет реальную пользу.
- Можно переводить в любой формат, но какой толк, если правила прохождения медико-социальной экспертизы, сроки, регламенты, не меняются. Когда, врачи просто не знают, например, какие технические средства нужны человеку с проблемами по зрению. Условно, человек приходит к окулисту, и говорит мне нужны изменения в индивидуальную программу реабилитации (ИПР), например, надо добавить ноутбук. И врач добавляет. А если человек сам не скажет, то ничего и не получит. То есть к разработке ИПР формальный подход, - рассказывает Мигай.
Еще одна застарелая проблема — это профессиональная часть реабилитации. В частности, трудоустройство. Основываясь в том числе и на собственном опыте Анатолий Мигай заявляет, что участие министерства соцзащиты заканчивается на стадии определения какой именно труд разрешен человеку в его состоянии.
- Человек хочет быть активным, работать. Приходит в карьерный центр и говорит, дайте мне какую-нибудь работу А они говорят, для вас работы нет. Тогда дайте мне курсы, я готов пройти переподготовку. Но проблема в том, что нет курсов, подобранных под определенную категорию людей. Есть визажист, маникюр, педикюр, но как этим будет заниматься человек без зрения? Больше скажу, на портале электронной биржи труда есть атлас рекомендуемых профессий для лиц с инвалидностью. Так вот, для II группы указаны такие профессии как гадалка, астролог, медиум, хиромант. Я разработчикам задавал вопрос, и они ответили, что все согласно приказам и государственному классификатору профессий, оттуда брали. То есть деньги были выделены и освоены, а эффективность атласа, как путеводителя для инвалидов никого не волнует, - делится Анатолий Мигай.
А ЧТО ДАЛЬШЕ?
По мнению активиста, о формальном подходе министерства труда и социальной защиты к проблемам инвалидов может говорить и тот факт, что в этом году людям с ограниченными возможностями государство отказалось оплачивать услуги индивидуального помощника при курортно-санаторном лечении. То есть инвалид, при желании воспользоваться льготной путёвкой, должен найти деньги и на помощника. Акиматы вроде готовы субсидировать, но не сразу. Только после возвращения и предоставления всех чеков, и не всю сумму, а меньше половины.
- Чиновники обосновали это тем, что в каждом санатории должны быть специально подготовленные сотрудники, но на практике такого нет. Я, например, в этом году решил не ехать, а зачем? Хорошо если в Алматы санаторий, как-нибудь справлюсь, а если в другой регион ехать? Мне же и дорогу помощнику надо будет оплатить. А вообще государственная услуга сопровождения - это отдельная, большая и очень проблемная тема, - говорит Анатолий Мигай.
Есть еще факт. Когда приняли новый социальный кодекс из него исчезла 25 статья, которая гласила, что все объекты должны быть доступны для людей с ограниченными возможностями, то есть пандусы, специальные светофоры и так далее. Наверняка, это осталось в каких-то других нормативно правовых актах, но в них, как, впрочем, и в старом кодексе, было указано, что все это просто должно быть. Без каких-либо четких стандартов. В итоге те же тактильные дорожки везде вроде есть, но зачастую они ведут в стену, или вообще в никуда. Но главной проблемой сферы соцзащиты инвалидов Анатолий Мигай называет то, что Минтруда никак не может задать себе вопрос – степень инвалидности присвоили – «а что дальше»?