Сатыбалды, Челах, Тургумбаев: что не так с законом и почему надо менять систему

А почему вы так стремитесь в парламент?

- Моя задача - законодательство нужно направить в пользу народа – сейчас оно на стороне государства и каких-то отдельных классов. Нужно реформировать правоохранительную и судебную системы, которые потеряли доверие. Я – профессиональный юрист и ежедневно сталкиваюсь с законами, поэтому знаю, что и как нужно менять. Пока это не произойдёт, у нас так и будет состояние коллапса – а так дальше жить нельзя.

Мы только и делаем, что что-то меняем – Конституцию уже сколько раз переписали – это нормально?

- Ну, конечно, это ненормально. Я считаю, что вот та первая Конституция, которая у нас была от 1993 года - самая демократичная была,  наверное, правовая Конституция, которая бы априори подчёркивала все признаки, что наш Казахстан является правовым, демократическим государством. Это просто не понравилось нашему первому президенту – и написали другую Конституцию – внесли изменения, которые отвечали интересам Назарбаева. В 1995-м быстро организовали референдум, быстро голоса подсчитали - я сам видел весь процесс, поэтому и не верил в то, что это народное голосование. Почему народ утратил доверие к политическим партиям? Потому что видит весь этот произвол. Нас же учили жить по каманде - была дана команда дать дорогу Нур Отану – прогосударственной партии, в которой были одни госслужащие, а им давали команду – они брали под козырёк и исполняли. Сказали принять закон об изменении названия столицы, все единогласно проголосовали. Это же смешно было – приезжаешь в Нур-Султан, идёшь по улице Назарбаев

Никто особенно не сопротивлялся.

- Не могу с вами согласиться. У меня коллега пострадал за свои посты в соцсетях - он конкретно об этом писал. Народ просто был вынужден молчать, потому что знали, что спорть с партией бесполезно и опасно.

Интересно, что одни те же депутаты принимали и отменяли закон «О Елбасы».

- Поэтому над этим парламентом народ и смеялся. Если бы там были принципиальные юристы, которые специализируются на конституционном праве, я думаю, что им наверное было бы стыдно даже им такими вещами заниматься. Для таких депутатов дорога должна быть закрыта в парламент раз и навсегда. Так работать нельзя, когда народ смотрит на парламент как на бога, а там принимают те законы которые только отвечают интересам действующего президента, правительства и каких-то отдельных классов. Парламент должен выражать волю народа! Если мы придем к тому, что все депутаты мажилиса будут самовыдвиженцами - вот тогда действительно мы сможем сказать, что парламент народный. А пока у нас большинство депутатов выбирае партия, а не избиратели.

По вашему получается, у нас 30 лет все законы были приняты в только в интересах Назарбаева и олигархов?

- Они может быть и были, но очень мизерно и декларативно. Давайте возьмем один конкретный пример. У нас по Конституции указы президента не могут быть предметом рассмотрения в суде. Почему? Потому что на тот момент, у нас был конституционный совет, который принял нормативное постановление, что президент отвечает только за государственную измену. Предположим, вынес президент какой-то указ, который ущемляет конституционные права гражданина. Куда пойдет он его оспаривать, в суд? А суд не может его принять к рассмотрению – потому что действует нормативное постановление конституционного совета. Разве это правильно? Это же прямое нарушение конституционного права гражданина на судебную защиту.

А как вы думаете, если бы не январский бунт, не эти январские события, у нас бы все так и осталалось бы?

- Я больше чем уверен, что так бы всё и осталось. И, начальным шагом изменения нашей государственной власти именно послужили вот эти события. Как бы это не печально звучало. Но если бы эти события у нас не начались, возможно, мы были так и жили при режиме Нурсултана Аабишевича Наразбаева.

Но накопилось недовольство и рано или поздно это когда-нибудь бы произошло. Я не знаю, чём думал бывший президент нашей страны, но он должен был предвидеть, что его произвол может плохо закончиться. Все знали, что нет смысла бизнес открывать – его могут забратьразвивать бизнес, его здесь открывать, потому что в любой момент могли забрать кланы приближённые к Назарбаеву – все открыто об этом говорили. У меня были дела, когда прокуроры и судьи откровенно говорили, что они не могут ничего сделать. Это настолько было отвратительно и казалось бы есть законы, которые для дочек, зятьёв, братьев и сестер Назарбаева не играл никакой роли. Это было отвратительно.

Мурат, вы же вы сами были судьей – не о себе ли говорите?

- Вы знаете, к счастью, моя совесть чиста. Я не вынес за семь лет ни одного противоправного решения, хотя было много случаев, когда давались определенные установки - необходимо вот такое решение принять, потому что это будет нарушать единую какую-то судебную практику. Я вообще не понимаю какая может быть судебная практика, когда есть Конституция, есть закон.

А взятки предлагали вам?

- Никогда такого не было, мне кажется, просто побоялись, потому что знали, что не возьму. Но, к сожалению, когда я ушёл из судебной системы, эти все мои решения были отменены в Верховном суде.

Вы защищали нашего коллегу – Михаила Козачкова, а потом ваше имя из списка его адвокатов изчезло. Почему?

- Я надеюсь, что буду ещё защищать его. Я сейчас подал жалобу на незаконное постановление следствия об отстранении меня в качестве защитника - тут главным приоритетом должно быть решение самого клиента – а меня отстранили. Понятное дело, просто за мой характер. Я человек принципиальный и всегда прямо скажу, когда закон нарушается - вы не имеете права.

То есть власти неудобны неудобны принципиальные судьи, принципиальные депутаты и принципиальные чиновники.

- Это всегда так было, есть и будет. Мы никуда не денемся. Но если такие люди не будут приходить в парламент, что тогда будет нашей стране. Мы дальше будем жить на том же уровне - опять будут эти партии сидеть и диферамбы петь?

А что должно ещё произойти, чтобы закон перестал быть избирательным. После январских событий за пытки наказание 2-3 года условно, а в Актобе пареню, который никого не убил дали 15 лет.

- Это такое нездоровое явление - пытки. Почему так произошло? Попробую ответить - во-первых, это корпоративная солидарность - в подавляющем большинстве в судебной системе у нас работают те же бывшие сотрудники правоохранительных структур и бывшие прокуроры. Есть определенный посыл сверху, что необходимо мягче назначить наказание, чтобы потом у них была возможность через какой-то срок, выйти на условно-досрочное освобождение. Рычагов много. И я думаю, что они и влияют на избирательное применение законов. Обычному гражданину без связей назначают максимальный срок лишения свободы, а полицескому – минимальный.

Как вы думаете, почему Ерлан Тургумбаев, который был министром внутренних де во время янваского бунта, не попал в орбиту следствия?

- Я могу лишь просто выразать своё мнение. Я думаю, что имеет место быть определённая договоренность о том, что идёт полный расклад со стороны Тургумбаева, о том что и как происходило, по заказу кого, когда, и соответственно, ему сохранят свободу, и его никто не будет вовлекать уголовный процесс. Потому, что я сомневаюсь, что он будучи министром внутренних дел, не мог не знать о предстоящих событиях. Давайте называть все своими именами. Не мог произойти этот заговор без ведома не только председателя КНБ Масимова, но и всех силовых структур и того же генерального прокурора. Конечно, такая сделка противоречит закону, но должно пройти какое-то время, прежде чем всё встанет на своё место и мы узнаем правду, как это всё происходило.

Секретность, гриф секретно – зачем, почему, какой смысл закрывать от прессы дела, суды?

- Я иногда думаю, а у нас есть что-то незасекреченное? Приведу пример Козачкова – моего клиента. Засекретили на ровном месте его дело. Что может быть у журналиста засекречено - это его законная профессиональная журналистская деятельность. И дело Абжанова, например. Это все говорит о том, что наши правоохранительные органы, опять-таки по установке сверху, не готовы раскрывать все эти вопросы. Потому, что есть определенные неудобные там моменты, о которых народу знать не обязательно.

За делом и судом Сатыбалды вы следили? Обратили внимание, как оперативно приговор вынесли?

- Я в полном объёме не могу говорить, так как осуществляю защиту по уголовному делу, которое связано с этим уголовным делом. Поэтому могу поделиться только свей версией - господин Сатыбалды пошел на сотрудничество. Поэтому зачем судье вдаваться во все эти тонкости, детали что-то разбирать и выяснять. То есть, это такая процессуальная особенность, когда допускается вынесение приговора на основании того, что подсудимый признает вину на основании опять-таки заключенного определенного процессуального соглашения. Почему срок такой маленький назначили? Хоть закон и предоставляет такую возможность, я с этим не согласен. Он же виноват, он же совершал определенные какие-то деяния - у нас же есть принцип Конституции – все равны перед законами, не допускается дискриминация по половому, религиозному признаку, и т.д., и т.п. Окажись на месте Сатыбалды простой гражданин, не думаю, что с ним посупили бы также лояльно как с племянником первого президента.

Вы ведете громкое дело в Алматинской области – там в тюрьме погиб осуждённый. Можете о нём рассказать?

- Скончался Денис Воронцов 2001 года рождения. Он перед смертью успел отправить видеообращение о том, что с ним происходило. Я  не могу все детали раскрывать, но скажу, что казалось бы, факт был выявлен, примитите решенение сразу отстранить от занимаемой должности администрацию учреждения, отстранить на период расследования сотрудников, которые подозреваются в применении пыток, чтобы расследование было объективным, возьмите свидетельские показания – но ничего не делается. Почему? Потому что боятся, что правда  выйдет наружу. Я был на приёме у прокурора Алматинской области господина Адамова, ходатайствал, пожалуйста, примите меры прессуального принуждения по отстранению руководителя администраци тюрьмы, всех сотрудников этой тюрьмы на период расследования, и проведите всестороннее объективное расследование. Необходимо эксгумацию сделать труппа - надо  выяснить настоящую подлинную причину наступления смерти. Но по-прежнему свидетелей продолжают пытать. Ко мне приходят каждый день их родители, этих осужденных, родственники и жалуются. Поэтому я и настаиваю чтобы было проведено объективное расследование. Ну пока нас не слышат.

А про Челаха вы читали - недавно сделал обращение, что хочет рассказать правду, но прокуратура считает, что там нечего расследовать.

- Вот это вот такой же случай как с Воронцовым. Никто ничего не хочет слушать никто ничего не собирается выяснять. Почему? Потому что система закрытая. Все процессуальные дороги Челаху закрыты, больше он никуда не пойдёт и я сомневаюсь, что сможет добиться каких-то результатов, хотя, конечно, мне бы очень хотелось чтобы выяснили правду. Я, если честно, тоже сомневаюсь что в Арканкергене всё происходило так.

А Челаху может помочь?

- Мои коллеги там предпринимают всё от них зависящее. Другое дело, что просто не дают ход этому делу. Есть заинтересованые лица, я допускаю, есть у меня определенные подозрение, что наверное все-таки какие-то элементы соглашения между членами семьи бывшего президента с нынешней властью присутствуют, и если бы не это Генеральная прокуратура бы пошла ему навстречу. Это во-первых, а во-вторых, я вообще противник, чтобы у нас на руководящих должностях сидели люди из команды бывшего президента. Пока все они не поменяются -  у нас ничего не поменяется в стране. Это все те же диктаторы, которые работали в период авторитарной системы. Пришел новый президент значит и люди на новых должны быть новые.

Не могу не спросить о вашем мнении по ситуации с атаками на журналистов.

- Вы знаете, мы опять декларируем про равноправие, демократию, свободу слова – не работают у нас эти принципы. Под предлогом того, чтобы там, не дай бог, что-то против государственной власти распространят – с вами могли поступить так же, как с Михаилом Козачковым. Я считаю, что нам не нужен ни новый не страый закон о масс-медиа, чтобы обеспечить гарантию свободы слова - нужно принять конституционный закон о свободе слова. Я как юрист говорю, он будет выше всех уголовных процессуальных кодексов. Он будет выше всех кодексов – если в нём оговорить правовой статус журналиста и СМИ. Я в этом законе предлагаю исключить государственное лицензирование средства массовой информации. У нас не будет никогда независимых средств массовой информаций, если мы будем дальше привязаны к лицензированию этой деятельности. Пусть попробует сейчас какое-то СМИ ослушаться профильного министерства – понятное, что последуют негативные последствия вплоть до отзыва лицензии.

Вы помните дело Матаевых? Журналистов оправдали после нескольких лет тюрьмы, старший Матаев перенёс инсульт, бизнесполуразруше – а судьи, прокуроры, следователи продолжают расследовать, обвинять и судить.

- Я не могу сказать, что это судьи которые не знают законы – все они юристы высшего класса, они всё прекрасно знают и понимают. Проблема в том, что у нас нет независимости судебной власти -  это однозначно был определённый приказ сверху вынести определённый приговор, какие сроки назначать - это всё согласовывается. Помните как дело даже Рыскалиева пересмотрели? Это тоже неспроста и говорит о том, что наша судебная система превратилась непонятного во что - это неправильно.

Интервью записала Самал Ибраева, полную версию смотрите на YouTube-канале Ulysmedia.kz