Год назад Ермек Турсунов пришел в студию Ulysmedia.kz и объяснил, почему считает потерянным наше время, и почему не хочет быть министром культуры. Главному редактору Самал Ибраевой он рассказал, что думает о Тик-Токе, о стендаперах, об эпохе Назарбаева и о культурной политике. Интервью мы разместили на YouTube-канале Ulysmedia, а версия для сайта Турсунову не понравилась – мы ее отложили. Кто знал тогда, что спустя время, оно опять станет актуальным - Ермек Турсунов покинул Казахстан.
- «Казахфильм» давным-давно уже не тот, что был когда-то. И в этом не нужно обвинять только сегодняшнее руководство, потому что оно пришло, когда уже все было развалено. Что они могут сейчас сделать? И потом, это изначально неправильно выстроенные отношения министерства культуры и «Казахфильма». Сама идея управления искусством - тоже неправильная. Искусством невозможно управлять, искусству можно лишь создать условия. А у нас пытаются управлять искусством. Из-за этого возникают проблемы. И потом: уже мало осталось людей, которые понимают, что такое искусство, вообще, как оно выглядит и что из себя представляет. У нас же все должно служить генеральной идее. А искусство ничего никому не должно – это как явление природы, оно существует и всё.
Но государство дает деньги, чтобы оно существовало, значит, будет и требовать.
- Понимаете, творческая интеллигенция всегда была продажной, она в большинстве своем обслуживала власть. Так и сейчас. У нас же разнарядка и тематические планы. Они были всегда одни и те же. К примеру, нужно отразить Казахстан и дружбу народов - как Казахстан приютил корейцев, чеченцев, немцев и так далее. Или о батыре, который всех победил, о том, какие мы героические, все это из разряда “Мын бала”, “Казахское ханство”, “Томирис” и так далее. Ну и что-нибудь такое для души, как кость бросят для авторского кино: снимайте вот это непонятное, абстрактное, для фестивалей. Все, что непонятное, у нас в категории «фестивальное кино». Вот такие вот обывательские понятия. А по большому счету, «кина» у нас больше нет. И об этом уже пора говорить вслух.
Но выходят же фильмы…
- Вы не путайте. То, что выходит сегодня тоннами - 130 премьер в год, – это уже не кино, это что-то другое. Настоящее кино снимают единицы. Вот есть хороший мальчик Айсултан Сеитов, он снимает что-то хорошее, Жанат Алшанова - хорошая девочка. Данияр Саламат есть. Но их мало кто знает. А так, Адамбай, Коянбай, Тыркымбай, Мыркымбай – эти ребята сегодня считаются успешными режиссерами, на их поделки ходит современный зритель, но это не кино, это что-то другое, этому ещё нужно найти название.
Что касается «Казахфильма», все эти разговоры красивые про историю, про бренд можно забыть. “Казахфильм” лежит на боку и его можно поднять, но в нынешней ситуации, с нынешними выстроенными отношениями государства и кино – это невозможно. Потому что там никто не понимает, что делать и как делать. Ни на студии, ни в министерстве. И менеджеры, которых они назначают, тоже не знают, что делать, нет у них идей. Поэтому, «Казахфильм» сегодня - это музей под открытым небом, скажем так.
Все грешат на Тик-Ток и Инстаграм – из-за них все перестали думать и перешли на клиповое мышление. Это беда?
- Ну как беда? Конечно, это беда, но это и веление времени. Люди не могут, да и не хотят сосредоточиться больше чем на минуту. Скорости другие, время поменялось, эпоха другая, другие ценности, и я не вижу в этом ничего хорошего. Потому что Тик-Ток и Инстаграм, я об этом уже говорил, это развлекательный контент, – это как наркотик, людей подсадили на развлечения.
Поможет, если Минкульт добьется закрытия Тик-Тока в Казахстане?
- Закрыть - это не решение. Вообще запретить, закрыть, посадить - это методы большевиков. Вы предложите что-нибудь другое, альтернативное. Тогда было бы лучше. А так, конечно, социальные сети, я считаю, это зло, потому что они формируют фрагментарное мышление, но, с другой стороны, интернет - это большое благо. Все зависит от того, кто что ищет. Тик-Токи и Инстаграмы породили поколение нарциссов – когда человек ведет выставку самого себя, какой он весь офигенный. Все эти туалетолуки, яхты, одежда и еда. Там же думающие и занятые делом люди не сидят, нет тех, кто книги нормальные читает, фильмы смотрит, им это не надо. Другое дело, если бы нашлись светлые головы и наполнили этот контент чем-то полезным, это было бы лучше. Я одно время читал лекции в пушкинской библиотеке, ну вот и в Тик-Ток тоже залез, пытаюсь на своем уровне как-то повлиять на мозги молодежи. Не знаю, получится или нет.
Вы в Инстаграме выпустили подкаст «Экономика племянников», эту тему в связи с чем подняли, не просто же так?
- Конечно не просто. Я вообще ничего не выдумываю и не придумываю. Я все беру из жизни. Это такая тема закрытая, хотя все про это знают и… молчат. Я решил, почему бы не высказаться, в ироничном ключе, с юмором, хотя на самом деле это грустная шутка и смех плохой. Но я так пытаюсь лечить, смех – это ведь лечение. Потом, я же не стендапер - я не матерюсь со сцены и у меня нет шуток ниже пояса. Я говорю о нашей жизни и говорю в ироничном ключе, смеюсь, прежде всего над собой, в жанре сатиры. И я говорю о болезнях, которые всем известны. Кто-то ведь рояль таскает, а кто-то играет. Ну что ж, я пока потаскаю этот рояль сколько мне времени на это Шеф отпустит.
Племянники, дети, внуки – замкнутый круг, из которого нет выхода?
- Я не хочу никого осуждать. В этом смысле моя позиция не поменялась - у меня поменялась интонация. Я просто стал говорить обо всем со смехом. О грустном ведь всегда говорят грустно. Люди жалуются с печалью на свои болезни, вот у меня там болит, там болит. А сейчас мы все больны. Кто-то говорил недавно, что у нас четвертая степень рака. А я говорю, это не рак, - это триппер. Болезнь постыдная и не очень благородная. Ну а я об этом и говорю и, конечно, поэтому это многим не нравится.
Это юмор утопленника, который тоже вызывает смех. И есть такой смех, такая форма смеха, которая за гранью слез. Вот есть слезы отчаяния, а оказывается, есть еще и смех отчаяния. Я не могу воспринимать серьезно все, что с нами происходит, вот то, в чем мы оказались и как мы живем. В дурдоме тоже есть веселые моменты, бывают пациенты забавные, у них какие-то там процедуры смешные. К этому можно относиться с юмором, потому что я сам во всем этом участвую, я из этого спектакля выпрыгнуть не могу, я не могу испариться, я сам активный участник этих событий, которые происходят в моей стране, в моей жизни.
Что-то же поменялось?
- Сантехник говорил, что надо менять систему. Но дело в том, что у нас не система. У нас – схема. И вот эта схема перешла по наследству к новым хозяевам жизни, и они по этой схеме живут. Может быть, не так демонстративно, как предыдущие, но правила игры не особо поменялись. Когда Токаев пришел, некоторые мои друзья-бизнесмены стали ломать головы: что теперь делать, с кем решать, с кем договариваться? А сейчас уже есть с кем договариваться, нашли, и паровоз пошел дальше.
Есть определенная категория людей, которые понимают, что этот корабль давно дал течь и мы уверенно идем ко дну. Однако надо делать вид, что все нормально. Помните, в «Титанике» была сцена, когда корабль уже тонет, все бегут, а музыканты играют. Метафоричная сцена: корабль идет ко дну под музыку. Это замечательная метафора. У нас сейчас такая же ситуация, мы потихоньку идем ко дну, народ не знает, куда бежать и как спасаться, а в аппарате президента или в правительстве играют свою музыку, хотя тоже знают, что идем на дно. И есть дирижер, который может сказать: не надо фальшивить, здесь возьми повыше, здесь “ля” западает. Поэтому я понимаю, что корабль дал пробоину, что те 30 с лишним лет, – они не прошли даром и просто так мы отсюда уже не выберемся.
Не все чувствуют, что тонут; живут, работают…
- Умные люди всё знают и всё понимают, хотя, может быть, делают вид, что все нормально. Но многие спасают детей - отправляют их подальше, за рубеж на учебу. Езжайте, если сможете зацепиться, - зацепитесь. Кто-то сам иммигрирует, кто-то существует просто по инерции. Вот, к примеру, утром человек встает, на автомате побрился, чай попил и идет на работу. Зачем он туда идет? Потому что ему зарплату платят. Если он не будет получать зарплату, у него семья будет голодная. Но цели далекой, как таковой, - нет. То есть жить, чтобы просто кормиться, - легко. А вот найти какую-то большую цель - сложно. Я считаю, что большинство казахстанцев живут по инерции. Есть какие-то маленькие цели: то купить, это сделать, все по мелочи, и государство в этом не помощник, на него надеяться не надо, каждый сам за себя.
Это как?
- Мне говорят, что я вечно всем недоволен, но ничего не предлагаю. Почему? Я всегда предлагаю. Вот говорю: ребята, каждый сам за себя - это значит заняться самообразованием, самовоспитанием, личностным ростом. Внутри этих пылающих джунглей есть маленькие островки, где можно спрятаться, укрыться и заняться эволюцией себя во всех смыслах. Окружить себя правильными людьми, создать свой микроклимат. Многие так и поступают.
Предлагаете каждому создать свою экосистему?
- Да. Кто-то уходит в свое дело, кто-то прячется в своей работе, кто-то находит какое-то хобби - каждый выживает как может. У нас общество не очень здоровое, разумных людей мало, я не вижу здоровых сил. Все как бы катится само по себе, а все говорят: главное, что войны нет. Поэтому давайте праздновать, тои эти бесконечные; не осталось ни литературы, ни кино, ни театра, ни музыки нормальной. Есть маленькие островки, отдельные личности, носители культуры, но они не делают погоду. Кругом – «организованный бардак» и мы в нем себя уже вполне органично чувствуем. Власть это устраивает, ей это выгодно. Да и народ, по большому счету, этой власти соответствует. Народ и власть друг другу очень даже подходят. Поэтому я предлагаю взять на вооружение разумный эгоизм. Как минимум, не участвовать в бардаке. Добрый человек - это сегодня тот, кто не участвует в зле. Поэтому я стараюсь не участвовать, но «вякаю» - голос свой подаю.
Это результат правления Назарбаева и его политики?
- Не надо все на него вешать – у него же были советчики и консультанты. Сейчас мы откатились назад. Я понимаю, что по всему миру происходит сейчас такая тенденция, откат от всего высокого, от всего духовного, что люди заняты зарабатыванием денег. А поскольку мы являемся мировой провинцией, то эта волна, которая глобализмом называется, накрыла нас с головой, и как выбираться – я не знаю. Мы растеряли все. Я об этом часто говорю, может быть, уже надоел всем. Но это такая больная тема и когда спрашивают, что нужно делать, – я предлагаю свои рецепты. А что касается министерства культуры, то я бы его упразднил и сказал: “Ребята, мы не справились, мы все провалили, уходим”.
А если бы вас назначили министром культуры, что бы вы поменяли?
- Не смешите. Во-первых, это невозможно. Во-вторых, зачем мне это? Но если бы вдруг такое произошло, то первым делом я бы упразднил министерство культуры, потому что зачем заниматься тем, чего нет? У нас в стране не осталось культуры. Культура – это ведь не правительственные концерты. Они же думают, что культура - это правительственный концерт. Собрали всех: кто-то спел, кто-то сплясал и всё, с культурой у нас всё в порядке.
Что еще наша «культура»? Это когда кто-то перевел бабушку через улицу, снял это на телефон, выставил в Тик-Токе и собрал кучу комментариев: «Какой красавчик».
На самом же деле, добро, сделанное преднамеренно, это уже не добро. Это для лайков. Если ты делаешь что-то хорошее, то это должно происходить естественно, в этом никакого геройства нет. Я вырос в то время, когда для нас это было как руки помыть или зубы почистить: помочь человеку что-то сделать, мамаше коляску подвести. А сейчас это преподносится как подвиг, как нечто из ряда вон выходящее. Это некультурно: когда мы обычные человеческие вещи преподносим как нравственный подвиг, это значит, что в стране что-то не так.
- Кто-то из великих говорил: “Культура нации определяется состоянием кладбищ”. Сходи на Кенсай - это не кладбище уже, это ярмарка тщеславия, это музей под открытым небом. Наше соревнование уже дошло до кладбищ, мы соревнуемся надгробными камнями, мы соревнуемся похоронами, мы соревнуемся свадьбами. Наша жизнь - сплошной турнир, кто кого «перепонтует». Я где-то говорил, что Америка борется с ожирением, Европа - со старостью, Африка - с голодом, а Казахстан борется с понтами. Понты – это тоже бескультурье. Поэтому, я бы упразднил министерство культуры как учреждение, которое не справилось со своей задачей. Все тридцать с лишним лет оно занималось заполнением графиков и писало мажорные программы. Но в целом работа полностью провалена.
То есть вы настаиваете на том, что культурная политика провалена?
- Чтобы вернуться на те позиции, которые были до независимости, нужно очень постараться. Я помню времена, когда страна была самой читающей в мире. А сейчас настала эпоха дилетантов – время генералов, которые никогда не стреляли из пушек и не рыли окопов. Я общаюсь с большим кругом серьезных и умных людей, так вот, они говорят, что раньше было плохо, но так плохо как сейчас, не было никогда. Это гуманитарная катастрофа - интеллектуальная, просветительская, образовательная.
Культура у нас прошла дно и находится на каком-то первобытном уровне. А если ее нет, то никакие экономические показатели, никакой технологический прогресс государство не спасут. Человек должен быть всесторонне развит, но, в первую очередь, он должен быть развит культурно. Он должен интересоваться культурой, он должен читать книги, смотреть качественное кино, слушать качественную музыку, а не сидеть часами в Тик-Токе. Среда формирует человека. А она у нас сегодня токсичная и формирует такого человека. Это результат намеренной политики дебилизации населения.
Вы имен не называете, кто же виноват?
- Почему? В отличие от многих, я всегда называю имена. За это меня и ненавидят. К примеру, я недавно писал небольшой рассказик о том, что я жалею, что уволили Ажар Гиният. Она мне очень нравилась, я бы за ней с диктофоном ходил. У нее что ни фраза, то афоризм. Никто так говорить не умел. “За один год наша жизнь увеличилась на четыре года!” - вот она так говорила. Потом она сказала, что “из десяти заболевших девять с половиной умерло”. Это кто так мог сказать? Это замечательные высказывания. Я из ее кабинета не вылезал бы, записывал бы каждую цитату! Я расстроился, когда ее уволили. Но потом, говорят, ей дали другую должность. Но она пропала из информационного поля. Жалко. Впрочем, если у нас во власти такие люди, как Ажар Гиният, то понимаете, не все у нас так плохо.
Как вы относитесь к наказанию комика за маты?
- Я плохо отношусь к стендаперству. Я не понимаю, как со сцены можно выражаться матом. А как же святость сцены? Никто меня не переубедит, что так тоже можно. А когда девочки выходят и тоже шутки ниже пояса и тоже матом, - я не понимаю, что за новая эстетика настала, что это за время? И это происходит средь бела дня, в государстве, которое что-то строит и объявляет себя справедливым и новым Казахстаном. Но вы тогда хотя бы сделайте что-то со сценой. Верните ей сакральность.
Вы ходите на выборы?
- Я не люблю навязанный выбор и должен признаться, что за свою жизнь никогда не ходил на выборы. Если бы я жил в условиях, где мой голос что-то решал, я бы, конечно, пошел бы. А поскольку я знаю правила игры, ну зачем участвовать в том, что заранее известно. Зачем быть массовкой? Зачем тратить время? Зачем участвовать в этом цирке? Мы все прекрасно знаем, кто победит, а кто проиграет. Не важно, как проголосовали, важно, как подсчитали.
Я вообще не люблю лицемерие и не хочу быть сам лицемером.
Когда я смотрю на эти физиономии в телевизоре, которые обещают светлое будущее, я знаю, что они темнят. Потом, я многих знаю лично, знаю, что это за люди. Что они лицемеры, что они придумывают правила этой игры. Они бегают, носятся, суетятся и все подтасовывается. Это все игра и это спектакль такой. Зачем участвовать в плохом спектакле?
А если бы ситуация поменялась, как вы говорите, когда у народа есть право выбора и он идет выбирать и надеется, что его кандидат победит. Неважно, куда выборы: в КСК, на позицию директора школы и уж тем более на место президента страны. Как известно: чем выше цена вопроса, тем меньше у тебя шансов быть услышанным. Некоторые говорят: «Ты не пошел, из-за тебя мы проиграли». Не из-за меня вы проиграли, ребята. Вы проиграли, потому что там кукловоды, которые за ниточки дергают, они давным-давно все просчитали и расписали порядковые номера.
Вы против демократии?
- Я хотел бы, чтобы у нас все было как в цивилизованном мире. Но поскольку мы страна не совсем цивилизованная, мы живем по правилам, которые расписаны некими товарищами, и они 30 с лишним лет эти правила нам навязывали, и мы ничего не могли с этим поделать. Те, которые хотели что-то поменять, попали в тюрьмы, многие погибли, пролилась кровь. У многих поменялись судьбы, это не так безобидно и довольно опасно. Тем не менее я лично пытался что-то делать из того, что я мог делать, выступал за правду. И я выступал от своего имени. Я не прятался за ником или за псевдонимом. И я жил все время здесь. За мной нет ни финансовой группы, ни политической партии, я говорю от имени своей совести. Возможно, я ошибаюсь, но это мои ошибки – мне за них и отвечать.
Полную версию интервью можете посмотреть на YouTube-канале Ulysmedia.kz.