Штрафами по монополисту: как Мусин будет бороться с Казахтелекомом

Наверное, самое большое количество претензий к вашему министерству было по поводу договора с российским Сбером. Что сейчас с проектом, его, видимо, сочли не актуальным?

– Хорошо, что эту тему СМИ подняли, благодаря дискуссии теперь многие начали понимать запросы государства. И хотя сейчас все проблемы смешались, мы как министерство, отвечающее за цифровую трансформацию, определили 3-4 вектора по которым нужно работать. Кто-то должен видеть архитектуру будущей платформы и понимать, как это будет действовать. Кстати, до 2010-го наша система была оптимальной, но потом мы просто упустили тенденции мирового развития, не продумали, как она это будет действовать через 10 или 20 лет. Цель должна быть одна – то, что может сделать машина, не нужно перекладывать на человека. Например, начислять пенсии. Но это возможно только в том случае, если будет порядок в цифровой инфраструктуре.

Но, согласитесь, не зря же общество взорвалось, когда стало известно о меморандуме правительства со Сбером и о предполагаемых миллиардных тратах на проект.

– Нормальная практика, когда технологическая компания прежде чем что-то начать делать, подписывает меморандум и это не что иное, нежели как попытка сблизить взаимоотношения. Сейчас мы анализируем риски, которые сегодня на нас надвигаются, не в лесу же живем, тоже понимаем, что происходит, поэтому договор ни с кем пока не подписываем. Работу ведём и через месяц или полтора объявим, в какую сторону мы будем двигаться, какие технологии будем использовать.

Коль зашла речь о России, вы уверены, что партнер по космическим программам не покинет Байконур?

– Байконур для российской космической отрасли необходим, и я не думаю, что встанет вопрос о том, что они от него откажутся. Байконур – это только место для пуска ракет, к нам привозят готовые блоки. У нас нет производства ракет и никогда не было. Экономически нам сейчас выгодно, чтобы РФ использовала космодром Байконур. Для нашей экономики будет сложно, если они захотят уйти. Другого сценария в ближайшие 5-10 лет я не вижу. Мы сейчас один стартовый комплекс вместе с РФ делаем, он будет казахстанский – все секреты запуска ракет будут показаны, мы будем иметь ко всему доступ.

А что со спутниками связи? Нас ждёт очередной коллапс? Была информация, что они скоро выйдут из строя.

– Два наших спутника работают в штатном режиме, но они, конечно, устаревают, был вопрос о том, чтобы произвести замену. Наши инженеры вместе с зарубежными коллегами посмотрели все параметры и приняли решение о продлении срока службы этих ресурсов. Поэтому у нас не стоит вопрос, что в 2024 году мы останемся без спутника. Один будет функционировать до 2030 года.

Что решили делать с майнерами, которые могут оставить страну без электричества?

– Мы с МФЦА и Нацбанком работаем над тем, чтобы нормативно закрепить и разрешить криптобиржам работать на территории РК. Перед нами поставлена задача, чтобы до конца года криптобиржи заработали. Зачем они нам? Индустрия криптовалюты поделилась на три части. Первая – это майнинг, вторая – торги на криптобиржах, третья – это то, что сейчас рядом – криптокошельки, блокчейн-продукты, и т.д. Кстати, мы на втором месте в мире по майнингу и сейчас разбираемся, законодательство приводим в порядок – важно запустить криптобиржу, чтобы получать добавленную стоимость, потому что от майнинга эффекта наша экономика не получает.

И Казахтелеком – монополист, которого мы называемым национальным оператором, и который нас обеспечивает дорогой и некачественной связью. Получится у вас заставить его работать во благо страны?

– Я очень рад, что настал тот период, когда можно четко выражать свои мысли по отношению к некоторым структурам, в том числе и к телекому. Работа идёт, мы планируем, что теперь все радиочастоты будут распределяться через аукционы. Понятно, что радиочастота для мобильного оператора – как земля для крестьянина. А у нас межведомственная комиссия распределяла радиочастоты, возглавлял ее премьер-министр, пять человек решали кому отдать. Это ресурс, на котором миллиарды долларов можно заработать, поэтому мы говорим, что будем честно распределять радиочастоты и ужесточим контроль в отношении телеком-оператора.

Согласитесь, конкуренция в этой отрасли не прижилась.

– Все знают, что Казахтелеком от советского периода получил богатое наследство и долгие годы никого к нему не подпускал. Чтобы решить проблему, мы будем проводить мониторинг, разрабатывать нормативно-правовые акты, чтобы получить возможность регулировать монопольные аппетиты оператора.

А почему раньше никто не посягал на права монополиста?

– Не скажу, что раньше этого делать было нельзя, но всегда кто-то этому противостоял. Например, мы провели в 2019 году всего 50 контрольных замеров, а штрафы выписали всего на 13 млн тенге. Слегка наказали компанию, которая зарабатывает на казахстанцах миллиарды. В этом году мы провели уже 500 проверок и выписали штрафы на 130 млн тенге. Но это тоже не решение проблемы. Например, в окрестностях Астаны нет качественной связи, мы выписываем штраф на 500 тыс. тенге, так телекому проще ежегодно эту сумму платить, чем решать проблему. Нас и президент поддержал, что нужно увеличить штрафы в 10 раз. Может быть, это их подтолкнет к тому, что реально нужно улучшать качество связи. Но есть и другие меры – так называемая мотивация – за инвестиции в село предусматриваются налоговые льготы.

Сейчас никто не мешает наводить порядок?

– Понятно, что перестройка будет долгой, потому что весь госаппарат имеет мышечную память и разную степень реагирования на разные звонки, поэтому для того, чтобы она переросла в систему, конечно, понадобятся определённые усилия, но сделать их должен каждый министр.

Полную версию интервью Багдата Мусина смотрите на YouTube-канале ULYSMEDIA.